Матушка вседозволенность

С бравого промысловика-природолюба Рашкина сняли судимость. Кто бы сомневался! Проступок-то пустяшный. Страна богатая, лесные просторы необозримые, одной лосихой меньше, двумя депутатами-звероловами больше — не обеднеем. Полноценно вернувшийся в строй непотопляемый политик сообщил, что продал ружье и займется мирной коммунистической координацией деятель профсоюзов, будет защищать от произвола недобросовестных работодателей несправедливо уволенных пролетариев. Остается надеяться: за них он будет заступаться лучше, чем за не умеющих жаловаться на притеснения животных.

фото: Алексей Меринов

Дедушки Ленины-Мазаи, несть им числа!

Первый порыв, помнится, был — патетически воскликнуть: в стране, где неколебимы мавзолей и многочисленные памятники вождю мирового пролетариата, не блюдутся принципы и заветы основателя справедливейшего, небывалого, первого на планете государства рабочих и крестьян! Попираются присущие коммунистам скромность, честность, кристальность! Цинично оскорблена память незабвенного Ильича, дорогого дедушки Ленина… Причем попиратель — штатный, можно сказать, борец за светлые идеалы, наследник и преемник великих традиций… Каких? Тут не обойтись без экскурса в прошлое.

Широко известен эпизод редкостного везения сосланного в мир девственной природы революционера №1: в весенний паводок на островке сгрудились спасавшиеся от потопа зайцы, коим самый человечный человек мозжил головы прикладом.

Любопытен стремительный кульбит, впечатляет метаморфоза изначального, классического, антиподного дедушке Мазаю образа вождя, претерпевшая кардинальное перевоплощение — от светлого былинного позитива, советской лакированной лубочной картинки — к черному негативу: был отцом родным, заступником бедных и угнетенных, о котором слагали величальные легенды («один сокол Ленин, другой сокол Сталин»), а стал вампиром, зайцеуничтожителем, сгинувшим от сифилиса… Такой стереотип теперь в ходу. С чего бы?

А потому что немалых успехов добились на ниве сафари верные ленинцы, последователи революционера-Мазая: Сталин, Берия, Молотов, Каганович, предпочитавшие потравы не столько заячьи, сколько хомо-сапиенсные, выбирали мишени солидные, на счету продолжателей — миллионы великолепных коллекционных трофеев: маршалы, министры, архитекторы, врачи, артисты, а уж шушеры — «мелких хозяйчиков» и рядовых инженеров (в том числе человеческих душ) — не счесть. Не гнушался Иосиф Виссарионович со товарищи и экзотических уникальных экземпляров — мексиканца Троцкого, европейца Рауля Валленберга, международного сиониста Михоэлса, не упускал шанса прищучить других отбившихся от стада отщепенцев.

О победах Хрущева и Брежнева над косулями, кабанами и диссидентами повествует богатая фотохроника. Сомнительно, что для устроения оптическо-прицельных празднеств в честь приезда знатных гостей вроде Фиделя Кастро или Генри Киссинджера выбирали периоды без нарушения охотничьего законодательства.

Выходцы-перебежчики из правящей капээсэсной верхушки в демократы не отринули, казалось, напрочь дезавуированных тургеневских барских замашек и элитарных (прям как у какого-нибудь зажравшегося Геринга) привычек. Мемуары соратников Ельцина полны красочных зарисовок: то гэкачепистов, то макашовцев, то хасбулатовцев гнали на президента шумовыми эффектами, он разил без разбору всех подряд. Не забыты локальные скандальчики вокруг пристрастий Черномырдина и некоторых недавних губернаторов нападать на спящих медвежат и бодрствующих газпромовцев-вяхиревцев.

Разбавляя (или сгущая?) концентрацию аналогий, замечу: последний российский монарх был не чужд не только венценосных стрельб в Спале и Беловежье, а шарашил по мирным демонстрантам 9-го января 1905 года, и во время неспешных прогулок дорожками дворцовых парков цифры изничтоженного им «непрофильного» зверья — ворон, бродячих собак и кошек — впечатляют патологическими масштабами.

Ситуация расхожая, всегдашняя, привычная: Рашкин — не исключение. Он, пожалуй, недотянул, недобрал положенных ему властных полномочий и привилегий. Что крайне обидно: проделан долгий, трудный путь восхождения к вершинам попустительской безнаказанности. Крохотного шажка не хватило до стопроцентной защитной брони и обретения иммунитета неприкосновенности.

много вопросов к распределению ролей и обязанностей в нашем гуманном обществе. Граждане делегируют полномочия судьям, депутатам, силовым структурам. Финансируют труд облеченных доверием надстоящих лиц. Ну а как быть, если мнение частного непубличного человека или небольшой группы непубличных «индивидуалов-правдолюбов» не совпадает с принимаемыми в ареопажной вышине и в одностороннем порядке вердиктами? Некоторые считают: не следует или не следует столь поспешно объявлять амнистию номенклатурным браконьерам. Но кто слышит неуступчивых дерзновенцев? Обжаловать решения запредельно недосягаемых для простых сермяжников инстанций в заведенном общепринятом законодательном порядке у неадминистративных рыцарей печального образа действий не хватит терпения, времени, сил, денег.

Подчинение меньшинства большинству — повсеместная демократическая практика. Но, может, стоит выпускать официально распространяемый бюллетень, в котором найдут отражение отдельные отзывы отдельных неортодоксальных мыслителей касательно тех или иных фигур, подвергнутых заслуженному остракизму и стремительно прощенных? Не помешает сообщать и обо всех предыдущих послужных подвигах и индульгенциях. Страна должна знать.

Ради куска дармового мяса

Жалко ли его было тогда — пойманного с поличным?

Не очень, хотя производил жалкое впечатление. Отчаянными попытками соврать, переложить ответственность на коллег и врагов. Куда большую жалость вызывала не лезшая из лесу в человеческое общество лосиха, никому не причинявшая ущерба, не мешавшая коммунистам строить счастливое завтра.

Но, может, ее печальная жертва необходима (как необходимы для победы революции были жертвы пресненских рабочих)? Может — как ни кощунственно звучит, — копытная бедняга, образно выражаясь, грудью закрыла амбразуру разящей беззастенчивой, попирающей наглости, ценой смерти остановила рыболова-спортсмена в его дальнейшей неуемной стрелковой практике, ведь именно на рыбалку брел в чащу леса Рашкин, где, по его словам, и обнаружил сохатую тушу. И ведь прозвучало эффектно: где еще ловить рыбу, если не в лесу?

В сделанном по горячим следам после задержания видеообращении доходчиво объяснены все имевшие место накладки: с извинительной интонацией говорится и о плохой видимости в тумане, заставившей совершить необдуманный выстрел, и о причинах отказа от алкогольного освидетельствования.

А что сказала бы в своем видеообращении непьющая лосиха — доведись ей овладеть техническими средствами массовой коммуникации?

Рыбы, лоси, медведи, тигры бессловесны. Но убыванием численности популяций и изгойским зависимым положением, «волчьими билетами» в один конец говорят о многом. Спрятанная в багажнике незадачливого депутата лосиная туша обнажила множество подтекстов и подоплек психологического и экономического толка. Ради чего лидер (тогдашний) столичных коммунистов (немалая иерархическая величина, один из политических руководителей страны — будем называть вещи своими именами!) пустился на рискованное, безрассудное (он полагал: неподсудное?), казенно скажем, правонарушение? Ради удовольствия наблюдать предсмертную агонию? Или шмальнул наугад ради самоутверждения в собственных глазах и чтобы бросить вызов «тварям дрожащим» (конкурентам других политических партий и общественному контролю, не позволяющему небожителю открыто распоясываться)? Или — ради куска дармового мяса? Это и был весь мелкий его расчет? Досадно за превращенную в жратву (в связи со скудостью думского буфета?) обитательницу лесных угодий.

Теоретически радетель родной сторонушки, заботник о ее благе, процветании, преумножении ее богатств должен бы, зная о бедственном положении природы (в целом и конкретно в Саратовской области, где диких животных осталось мало), записаться в антибраконьерский патруль, одарить заказник выводком лосей и косуль (не после, а вместо убийства), а не вгонять гвоздь пули в гроб загибающейся окружающей среды. Полистал бы книжки, ознакомился со статистическими сводками. Изучил атласы краснокнижного и прочего зверья, прежде чем хвататься за карабин.

Но <span class="wp-tooltip" title="центральный отдел нервной системы животных преобразователей подвластной им реальности устроен иначе: сначала громоздить непоправимое, потом придумывать себе оправдание, сначала продать землю под коттеджное строительство, потом разрубать пополам Химкинский лес (и задыхаться в чаду выхлопов), потому что через коттеджные участки прокладывать дорогу дорого. Сначала торить дорогу через монастырское кладбище и упрятывать под асфальт могилу спасительницы Петра Ильича Чайковского фон Мекк, потом горевать: ах, произошло надругательство над светозарным прошлым.

Показные биения в грудь — не гарантия, что при следующей подвернувшейся оказии фальшиво кающийся не утащит воровато в нору кусок лосятины.

И все же неправильно было бы бесповоротно, безвозвратно изгнать из небожительского рая наскоро помилованного: пусть остается средь недреманно праведных — там, где уверенно и надежно обосновался. Пусть красуется — дабы не стиралась черта, разделяющая, отграничивающая тех, кто не делал и не делает полезного для своей страны, вот и не допущен в круг вершителей судеб людей и лосей, и тех, кто в горном анклаве завсегдатай и кум королю.

Источник