Юрист обвиняемого в убийстве Калмановича установил рекорд: выступал девять часов

На собственного рода рекорд тянула защитительная речь адвоката Мурада Мусаева в пн в Мосгорсуде на процессе по делу о убийстве Шабтая Калмановича. Девять часов! правда, рекорд все таки будет «нечистый».

фото: Наталия Губернаторова

«гласил-то я четыре часа, — с горьковатым упреком увидел Мусаев. – А 5 часов мне не давали гласить!» Вправду, хорошая половина, если не большая часть времени ушла не на содержательную речь, а на пререкания с арбитром и прокурором, да еще на перерывы, которые приходилось объявлять, чтобы решить, как далее вести настолько необыкновенное заседание.

Дело и само безбожно затянулось: как понятно, бизнесмен, баскетбольный меценат и публичный деятель Шабтай Калманович был убит 2 ноября 2009 года. Вроде бы там ни было, в пн возлагали надежды за рабочий денек провести прения сторон. Не удалось.

Обвинительная речь не преподнесла сюрпризов. Прокурор Мария Семененко предупредила присяжных, что обвинение базируется на косвенных подтверждениях. Не сохранились – во всяком случае, не достались следствию – ни орудие (по оценке экспертов-баллистов, это был пистолет-пулемет, быстрее всего, армянский К2-96), ни кар – серебристая «Лада-Приора», которая в роковой денек затормозила справа от «Мерседеса» Калмановича около британского посольства на Смоленской набережной.

Но следствие еще по жарким следам провело масштабную детализацию телефонных соединений в районе убийства в тот денек и за несколько недель до того. И, а именно, направили внимание на два телефона (по ходу дела их назвали «боевыми трубками»), работавших 15 и 21 октября в районе кабинета Калмановича на улице Сергея Макеева и связывавшихся лишь меж собой. В денек убийства эти два номера тоже работали и через 11 минут опосля злодеяния отключились навечно.

Семененко признала, что может показаться странноватым, отчего следствие затянулось аж на 10 лет. Но выделила, что на Трибунал представлена детальнейшая схема того, как передвигались трое обвиняемых, Али Белхороев, Батыр Тумгоев и Багаутдин Костоев, как они наблюдали за Калмановичем и как они, разумеется, расправились с  ним. Вел огнь, по версии обвинения, Костоев как неплохой стрелок, за рулем был Белхороев как неплохой шофер, Тумгоев же на иной машине был «на подхвате». Обвинение считает всех троих виноватыми в убийстве организованной группой по подготовительному сговору, по найму и ни в коей мере не заслуживающими снисхождения.

Опосля короткой речи представителя потерпевших, слово было предоставлено адвокату Мусаеву. Он заступник Белхороева – но, по верному замечанию судьи, вначале брал на себя роль головного заступника всех троих подсудимых. Основной тезис – детализация подделана, в нее внесены конфигурации «вручную». Мусаев весьма много раз порывался поведать, как и когда вносились эти конфигурации – и каждый раз арбитр Лена Поспелова не давала ему это создать, под конец уже мученическим голосом поясняя, что Мусаев или гласит неправду, или заявляет то, что присяжным слышать не полагается. По ходу дела Мусаев с Поспеловой и Семененко то иронически-вежливо называли друг друга по имени-отчеству, то ругались на больших тонах. несколько раз объявлялись перерывы, а заседание передвигалось из зала в зал.

Из тех тезисов защиты, которые Мусаеву удалось озвучить, из обвинения выпал единственный сформулированный мотив убийства: протест Калмановича против ингушских халяльных скотобоен вблизи от его возлюбленного дамского баскетбольного клуба в Ленинском районе Подмосковья. Мусаев считает, что стрелок был весьма высочайшего класса («уложил 24 пули в яблоко»), а таковыми способностями Костоев и близко не владеет. Юрист выделил, что за время растянутого на полгода судебного процесса делалось все, чтоб сыграть на филистерских инстинктах нелюбви к кавказцам и мусульманам.

Также Мусаев настаивает на алиби Багаутдина Костоева – по его словам, защита отыскала пятерых очевидцев того, что во время злодеяния Костоев находился в Ингушетии на трауре по другом убитому бизнесмену и футбольному меценату Макшарипу Аушеву. У его подзащитного Белхороева, как признал заступник, алиби нет – но Мусаев все таки напомнил, что Белхороев в те деньки весьма хлопотал о здоровье мамы и любой денек ездил к ней в московскую поликлинику – а в детализации ни 1-го его звонка мамы не отражено.

По версии самого Мусаева, подсудимых проверили еще в 2009 году и «10 лет они были никому не необходимы» — а в 2019 году «попали под раздачу» за роль в протестных митингах в Ингушетии.    

Во вторник прения сторон продолжились, сейчас должны выступить другие юристы. Вообщем, их речь чуть ли будет настолько же броской.

Источник