Ад в Старомлыновке: жители прифронтового села Запорожской области объяснили, почему не уезжают

Украинские войска в ходе наступления продолжают обстреливать мирное население. На протяжении девяти лет они терроризировали Донбасс, теперь бьют по городам и селам Запорожской и Херсонской областей. Бесчеловечные обстрелы вынуждают жителей покидать родные дома, спасаясь бегством. Но есть и те, кто, несмотря ни на что, остаются жить на линии огня. Корреспондент «МК» побывала в прифронтовом селе Запорожской области и узнала, как живет местное население под несмолкаемым огнем артиллерии.

фото: Лина Корсак

Пару дней назад мне довелось пообщаться с Валентиной, жительницей села Старомлыновка Запорожской области, бежавшей от украинского контрнаступления. Рассказанное женщиной не давало покоя. люди, недавно вдохнувшие глоток спокойствия и мирной жизни, опять вынуждены прятаться в подвалах от ежедневных обстрелов. Почему они не уезжают в безопасные места? Ответа на этот вопрос не было, поэтому я решила доехать до прифронтового села и пообщаться с местным населением.

От Зачатовки, населенного пункта, где мы общались с Валентиной, до Старомлыновки — примерно час езды. У местных есть такая шутка: из-за плохих дорог расстояние здесь измеряется не в километрах, а в часах. Не сказать, что населенные пункты находятся далеко друг от друга, но разбитая военной техникой и размытая недавними дождями проселочная дорога сделали свое дело — ехать быстрее, чем сорок километров в час мало где получается.

По обеим сторонам дороги — частные домики, какие-то совсем развалившиеся от возраста, какие-то — вполне свежие, но с пробоинами от прилетов, есть и чудом уцелевшие.

фото: Лина Корсак

По мере приближения звуки обстрелов становятся все более отчетливыми, а в воздухе повисает напряжение. То самое, когда ты понимаешь: дальше от тебя уже мало что зависит.

— Все отсюда, а мы сюда, — говорит сам себе сопровождающий.

Автобусная остановка, выложенная затертой, местами отколовшейся, плиткой с надписью на украинском языке «Старомлинiвка». Чуть дальше разрушенное почти до основания здание магазина. «Наверное, это тот, про который рассказывала Валентина», — проносится у меня в голове.

— Сюда четыре ракеты прилетело, — словно услышав мои мысли, произносит военный, — много народу погибло. ВСУшники хитро делают: две ракеты выпустят, народ начинает сбегаться отовсюду раненых спасать. А они потом еще две — туда же…

Едем дальше. Несмотря на несмолкающие разрывы, по улицам куда-то спешат одиночные прохожие. возле некоторых домов пасутся худющие коровы. На скамейке возле покосившегося заборчика сидят три бабульки, сопровождающие каждую проезжающую военную машину приветственным, будто по команде, кивком головы.

фото: Лина Корсак

— сейчас к Людмиле заедем, с ней и пообщаешься, — уведомляет сопровождающий.

Молча соглашаюсь, и уже через пару минут наш УАЗик останавливается возле одноэтажной постройки.

Украинские артиллеристы не пощадили дом Людмилы. Пустынный двор, два окна, заколоченные фанерой. Наверное, если бы я не знала, что здесь живут люди, можно было бы подумать, что хозяева давно покинули родное жилище. Но это лишь на первый взгляд. 

Подойдя ближе, замечаю на крыльце резиновые шлепанцы разных размеров и цветов, есть даже совсем маленькие, детские. Завидев чужаков, закрытая в вольере дворняга заходится истошным лаем.

— Мамка дома? — интересуется у выглянувшей на шум из открытой двери перепуганной девочки-подростка военный.

— Нет, мама уехала за продуктами. Скоро будет, — с опаской отвечает маленькая хозяйка.

Это Лия — старшая дочь Людмилы. Ей пятнадцать. Симпатичная, темноволосая, с не по-детски серьезным взглядом.

Лия молча садится на лавочку у входа в дом. Двое маленьких котят тут же устремляются к ней, но, не добежав, начинают устраивать догонялки между собой.

фото: Лина Корсак

— Не страшно? — интересуюсь после очередного раскатистого грохота.

— Страшно, — напряженно отвечает она. — Но мама не хочет уезжать.

— Почему?

— говорит — нам некуда ехать.

Едва я только собралась оспорить ответ юной собеседницы, как во дворе появилась Людмила.

— Только давайте без камер, — узнав о цели моего визита, просит женщина. — Поймите, если ВСУ сюда зайдут — нам жизни не будет.

Людмила — медсестра в сельской школе. В бывшей школе. В начале июня, когда начался их «наступ», украинские войска обстреляли здание, разрушив почти полностью.

— Хорошо, что учебный год уже закончился, и детей там не было, — вздыхает женщина. — Вот только ребята без выпускного остались. Жаль.

Людмила рассказывает, что семь лет назад с двумя дочками переехала в Старомлыновку из Донецка. Бежали в родительский дом от событий на Донбассе. никто и подумать не мог, что, спустя годы, конфликт вновь их настигнет.

— Ваша дочь сказала, что вы не хотите уезжать. Почему?

— Не хочу, — твердо произносит женщина. — Мы весну 2022-го пережили здесь. В подвалах сидели, в голоде, без света и воды, не для того, чтобы сейчас уезжать.

Однако спустя минуту признается, что если ситуация ухудшится, то придется принять это непростое решение. Тем более,что осенью детям надо идти в школу…

Мы ведь думали, что самое страшное уже позади. ВСУ как в марте прошлого года начали лупить, так мы из подвалов выйти не могли. В убежище одновременно восемьсот человек сидели. Помню, в какой-то день вроде потише стало, я вылезла и ужаснулась во что превратилось наше село. У нас ведь так красиво было, особенно в центре, так уютно. А они все разбили.

фото: Лина Корсак

женщина рассказывает, что многие жители уехали еще тогда, но те, кто остался, дружно взялись за восстановление родного села, как только наступило относительное затишье. Звуки обстрелов нет-нет, да и врывались в жизнь селян, но прилетов уже не было. С сентября заработала школа, поликлиника, магазины, начали ходить рейсовые автобусы до ближайшего райцентра. люди выдохнули. Все плохое закончилось, надо жить дальше. часть временных переселенцев даже вернулись в родные дома. И вот опять. Обстрелы начались внезапно.

— У нас своего подвала нет, — вздыхает женщина. — Если не сильно бьют, мы в соседний двор к соседям бежим. У них есть подвал. Когда хуже, то на параллельной улице убежище на двадцать человек — там пережидаем.

Людмила говорит, что в селе сейчас преимущественно остались одни старики. Ни продуктов, ни медицинской помощи взять неоткуда. женщина, как медработник, сама ходит к захворавшим соседям — кому уколы поставить, кому таблетки дать, кому массаж. говорит, для себя решила, что будет помогать чем может. Не за деньги, просто так.

— Да как тут деньги с людей брать? Я как-то давно мужчине одному руку массировала после травмы, а потом узнала, что ему эту руку оторвало во время обстрела…

В случае, когда нужна более квалифицированная медпомощь, то ищут всем миром, кто бы в соседнее село до медпункта отвез.

— Недавно батюшка гуманитарную помощь привез — хлеб, крупы какие-то. Так я на велосипеде старикам по домам развозила. Они-то не все даже до храма дойти могут, чтобы забрать.

фото: Лина Корсак

Наш разговор прерывает разрезающая небесный свод яркая вспышка, похожая на сигнальную ракету. В какой-то момент уже начинает казаться, что она сейчас затухнет, не оставив и следа, как вдруг на месте огненного свечения небо разрывается черной кляксой. Оглушительный грохот сотрясает село.

— Вы, наверное, правы, можно было бы уехать, — произносит женщина. — Но мы так устали, что, мне кажется, даже на это уже нет сил. человек ведь — он ко всему привыкает, и мы уже вроде привыкли.

Мы простились, пожелав друг другу сил и Божьей помощи. Небо над Старомлыновкой разливалось багровым закатом, УАЗ, переваливаясь через ямы, стремился покинуть неспокойное место, а я все не могла избавиться от мысли, что так и не нашла ответа на свой главный вопрос.

Источник