«Состояние не позволяет работать»: выжившие в «Крокусе» рассказали, как живут после теракта

С момента теракта в «Крокусе» прошло 40 дней. Ничтожный срок, чтобы смириться с потерей близких. И для пострадавших совсем ничего, чтобы научиться жить заново. А вот для тех, кто наблюдал за трагедией онлайн, «Крокус» по большому счету забыт. С каждым днем информационный поток отодвигает трагедию всё дальше и дальше. С какими проблемами столкнулись выжившие и почему люди остались один на один со своей бедой — в материале «МК».

фото: Ирина Боброва

Оксана Дышкант пришла на концерт группы «Пикник» с мужем и подругой. Всем троим повезло выбраться живыми.

«Мы сидели в амфитеатре с правой стороны. Когда из фойе раздались звуки выстрелов, мы не поняли, что произошло. Кто-то сказал, что стреляют. Было чёткое понимание — выходить в фойе нельзя. Около нас оказалась черная дверь без опознавательных знаков. Она вела в техническое помещение. Мы побежали туда, заперли за собой дверь. И тут в зале раздались выстрелы. Мы разминулись с террористами на несколько секунд. Перед глазами стоял «Норд-Ост», я думала, что зрителей возьмут в заложники. На тот момент было два желания – спрятаться, которое я подавила, или бежать. И мы побежали. Эта случайно замеченная черная дверь нас спасла. Потому что часть зрителей, которые сидели с нами, побежали в фойе. Я четко помню девушку из паралимпийской сборной. Она погибла, потому что пошла в другую сторону.

Оксана Дышкант фото: Из личного архива

Наша группа вела себя спокойно, без паники. никто не кричал, не впадал в истерику. Когда мы бежали, на лестнице нас встретили сотрудники «Крокуса», которые указали выход.

Уже на улице, когда мы искали свою машину, услышали хлопок, видимо взрыв. В этот момент мы уехали.

Если в момент теракта я мобилизовалась, держала себя в руках, то дома меня стало трясти. Требовалось выговориться, что мы и делали два дня.

24 марта мы с мужем поехали к «Крокусу», положить цветы на мемориал. В тот же день я послушала песню, которую записали в память погибших. И тут меня прорвало, я разрыдалась. Взяла себя в руки ради ребенка, чтобы она не пугалась, ей всего 9 лет.

Через два дня мы снова поехали в «Крокус» забрать оставленные в гардеробе вещи, которые сложили в выставочном комплексе. Вещи были разложены в пакеты под номерами. Жуткое ощущение – вещи целы, а людей нет. Мы предъявили номерки, рассказали, что лежало в карманах. Я думала, что нам выдадут мокрую одежду, которую придется выбросить. Но все оказалось абсолютно сухое с легким запахом гари. Гардероб находился на минус первом этаже, возможно, туда огонь не добрался. Вещи мы не выбросили, постирали, носим. Подруга, которая находилась в тот день с нами, попросила оставить себе на память номерок в качестве что ли талисмана. Ей разрешили. Там же нас опросили следователи.

Потом мы еще раз ездили туда для дачи показаний. Нас признали потерпевшими. Но компенсаций мы не требовали. деньги нужны тем, кто действительно пострадал. А вот деньги за билеты на концерт нам вернулись на следующий день.

Психологи нам тоже не понадобились. Не чувствовали необходимости.

Мне странно, что сейчас пытаются обвинить в случившемся тех, кто отвечал за систему пожаротушения или ещё кого-то. Я считаю, что виноваты только террористы. Не стоит делать всех вокруг виноватыми, надо понимать, кто истинный виновник. Не надо огульно обвинять всех таджиков. В каждой нации есть свои отморозки.

Кошмары мне не снятся, но когда я захожу в места массового скопления народа, в театр, кинотеатр, ТЦ, я первым делом ищу глазами аварийные выходы. Смотрю, куда и как выбегать в случае чего, не закрыты ли двери.

Немножко нервничаю, когда быстро подъезжает какая-то машина, из неё бегут люди. Была ситуация, когда остановился автомобиль, из него вышли люди в камуфляже. Я начала психовать, хотя они просто разгружали товар. Волей-неволей прислушиваюсь к резким звукам. В общественном транспорте слышу шум, сразу поворачиваюсь, смотрю, что происходит. Реагирую на любую нестандартную ситуацию. И к людям приглядываюсь. Это не новое ощущение, подобное уже испытывала после терактов на «Пушкинской», «Автозаводской». Не знаю, как долго это продлится. 

На концерты мы не пока не ходили, но были в театре. Я считаю, что «Пикник» правильно сделал, что продолжил выступать. Мы должны жить дальше, а не хоронить себя».

«Метро для меня – табу»

Юлия Комкина отправилась на концерт со знакомой. Спустя 40 дней она не может прийти в себя, хотя пострадавшей её не признали.

«Мы сидели на балконе, ряд 15. В какой-то момент в зал вбежала толпа. Все визжали, кричали: «Стреляют». Мы побежали вниз. Какой-то мужчина нас тормознул: вниз не надо. Мы рванули обратно наверх. И тут в проходе между амфитеатром и партером появился человек с автоматом: высокий, с бородой, в камуфляже. Его лица я не разглядела. Он поднял автомат и начал стрелять в нашу сторону. Все побежали наверх, где находился выход. Я упала, меня чуть не затоптали. Мне помогли подняться.

Выбежали на лестницу, где стоял пост охраны. Сотрудники «Крокуса» пребывали в недоумении, указали нам, в каком направлении выходить.

Мы спустились в какое-то помещение. Потом очутились на улице.

На мост мы не побежали, испугались скопления народа. Отправились в сторону «Ашана», туда вызвали такси.

До меня долго никто не мог дозвониться. Я не могла ни с кем говорить, у меня тряслись руки и ноги, мне надо было успокоиться. Вернувшись домой, я будто онемела. Не получалось говорить, так меня накрыло.

Пострадавшей меня не признали. <span class="wp-tooltip" title="Теоретический конструкт индивидуальной психологии ААдлера Стремление человека устранить из сознания комплекс неполноценности за счет целенаправленного развития физических или психических функций приводящих к переживанию чув мне не положена. Пострадавшими признают только тех, кто лежал в больнице. Хотя у меня начались жуткие проблемы со здоровьем на фоне стресса. Я сдавала анализы на пролактин — гормон стресса. Из-за стресса у меня увеличилась грудь, оказывается такое бывает.

У моей знакомой в справке написали – депрессивное расстройство. Она принимает таблетки. Ей тоже говорят, чтобы стать пострадавшей, этого недостаточно. А что достаточно? Пуля в лоб? Задохнуться в дыму?

Через некоторое время мама позвонила в Красный Крест, объяснила ситуацию. Там долго выяснили, действительно ли я была в «Крокусе». Потом мне выделили психолога. Мы общаемся со специалистом по телефону раз в неделю. Этого мало. Да и не скажу, что он мне особенно помогает. Психолог считает, что такое состоянии продлится долго, я должна сама научиться справляться, чем-то заниматься. Я творческий человек, чем-то занимаюсь. Но когда ложусь спать, какое к черту творчество. Закрываю глаза и будто снова оказываюсь в том зале.

Первые две недели со мной происходило что-то странное, я постоянно смеялась, когда разговаривала с людьми. Видимо, шел процесс непонимания, отторжения. Будто с катушек съезжаешь. Из лекарств принимаю пустырник. Но это успокаивает на время, а кто вернет здоровье?

Психологическое состояние оставляет желать лучшего. Я поседела за эти дни. Зашла недавно в ТЦ, услышала какие-то звуки, сразу выбежала оттуда. Из дома выхожу только на детскую площадку и в ближайший магазин.

фото: Из личного архива

Вещи свои так и не забрала из «Крокуса». Номерок у меня лежит. К месту теракта я не в состоянии доехать. Метро для меня теперь табу.

До теракта у меня была работа, я хорошо получала. Теперь состояние не позволяет работать. А нам кредиты выплачивать.

На допрос меня тоже не вызывали. Позвонила в СК. Мне сказали, что назначат следователя. Прошло 2 недели, никто со мной не связывался. Складывается впечатление, что всем наплевать.

Общественного резонанса этой истории не хватает. Все утихло. «Крокус» забыли. А как забыть нам? Я закрываю глаза и вижу, как террорист стреляет. Постоянно прокручиваю события в голове. В первое время если слышала где-то хлопок, то садилась на корточки и закрывала уши. Без мужа поначалу вообще не спускалась в подъезд и не ходила в магазин.

Многие сейчас переживают то же самое, но от нас все открещиваются. Людям остается только описывать в соцсетях свои эмоции</sp.

За все время я написала только один комментарий на страничке группы «Пикник», после чего меня одолели журналисты. Я никому не отвечала, не хотела общаться. сейчас согласилась, потому что прошло время.

До теракта я очень любила «Пикник», каждый год ходила на их концерты. Теперь не могу.

Мне кажется, что пострадавшим нужно объединяться. Иначе мы останемся один на один со своей бедой».

«Мама до сих пор подпрыгивает от хлопков»

17-летний Ярослав Лоскутников пошел на концерт с мамой.

Ярослав Лоскутников с мамой фото: Из личного архива

«Мы приехали в «Крокус» около 19.00, посидели в кафе. С первым звонком вошли в зал. Заняли 3-й ряд бельэтажа, 75 и 74-е места. Когда прозвенел второй звонок, услышали хлопки. мама сразу определила, что стреляют автоматной очередью. Она у меня бывший сотрудник полиции. Соседи по креслам предположили, что это может быть шоу перед концертом. Затем открылись двери балкона посередине. По лестнице побежали сотрудницы «Крокуса». Они что-то говорили, но мы были далеко и не поняли, почему вдруг люди рванули вниз. Подумали, что в партере освободились места и зрителей пересаживают. 

Мы с мамой не могли вылезти со своего места.

вдруг в партере начали стрелять. Раздались крики. Многие побежали на сцену. мама стала заталкивать меня между сидений на пол. Легла сама.

Мужчина на балконе командовал: лежать и сохранять спокойствие, не привлекать внимание. Мы потом нашли его в соцсетях, сказали «спасибо». Он многих удержал от паники.

Через некоторое время мама услышала, что в стекло бельэтажа отлетают гильзы. Испугалась, что террористы пойдут по лестнице и начнут стрелять в тех, кто лежит между рядами. Она потихоньку вылезла и перегнулась через спинки сидений предыдущего ряда. сказала, что внизу стоит человек в камуфляже, лежат люди и горят сидения. Мы ещё немного полежали на полу. И тут мужчина сверху заметил, что вроде бы открыты двери посередине лестницы и наверху. сказал всем потихоньку ползти к лестнице и бежать. Мы поползли.

В это время внизу ещё продолжалась стрельба. Мы доползли до лестницы, мама толкнула меня вперёд и велела бежать. С нами побежало много народу с бельэтажа и балкона. Мы неслись по второму этажу. Дыма еще не было. Навстречу выбежала охрана, видимо, из тех, кто стоял между зданиями в переходе. Они помогли всем выйти на лестницу. Мы спустились на первый этаж. Оттуда уже выбрались на улицу к колесу обозрения. Здание концертного зала осталось слева от нас. Тут же бежали музыканты из оркестра. Потом мы отправились по пешеходному мосту. Там нас подобрал дедушка на машине.   

мама, конечно, больше испугалась за меня. И если сначала она еще сохраняла спокойствие, то на улице её затрясло. Она до сих пор от хлопков подпрыгивает.

быстро такое не забудется. До сих пор неуютно в толпе. А мама говорит, что ей часто снится самое начало этого ужаса — хлопки и автоматная очередь.

мама без меня ездила в «Крокус». Я тоже хотел, но она не пустила. Я послушался, не хочется её расстраивать. И так она теперь постоянно звонит, волнуется, спрашивает, где я.

За вещами маму возила в «Крокус» подруга на машине. одна она не смогла поехать, хоть и закалённая службой в правоохранительных органах, сильная духом, но в этой ситуации без поддержки не смогла. Второй раз ей пришлось ехать туда на допрос в качестве потерпевшей. Вернулась вся зареванная. К психологам мы не обращались, есть люди, которым помощь специалистов гораздо нужнее.

Раньше мы часто ходили на концерты. Маменька у меня ещё та рокерша. Ну и меня приобщила. На июнь у нас куплены билеты на рок-мюзикл. Организаторы пока сообщили, что поменяли площадку и дату. мама говорит, что не знает, сдадим билеты или пойдём».

Еще один наш собеседник — Евгений Кильдяшев. молодой человек более сдержан в своих эмоциях: «Я услышал выстрелы около 19:58. Сначала никто не понял, что происходит, а потом началась паника. люди повскакивали с мест и ринулись кто вниз, к сцене, кто к выходам. В этот момент в зал зашли террористы и начали расстреливать всех, кто попадался им на пути. Мне повезло, что я сидел на балконе, выбрался через верх, а затем по лестнице аварийного выхода.

Первые дни после теракта было очень тяжело, постоянно читал новости, смотрел видео по этой теме, отвлечься не получалось. Внутри образовалась пустота, постоянно думал о произошедшем. И почему-то тянуло туда…

Вещи я забрал на 4-й день, у меня там осталась куртка. Одежду не выбросил, висит, ждёт зимы. К «Крокусу» приезжал четыре раза. Два раза положить цветы, один раз за вещами и ещё раз давать показания следователям.

сейчас страхов у меня не осталось. Психолог не понадобился, сам справился. На концертах ещё не был, но скоро собираюсь. Забуду ли я это? Вряд ли. Если только в старости, когда память по естественным причинам ухудшится».

Источник