На Западе из семей массово забирают несовершеннолетних россиян и украинцев

несколько десятков детей отобрали у украинских беженцев в Европе за последние месяцы ювенальные службы. Под предлогом того, что здесь им будет лучше.

Речь идет не только о выехавших из зоны ведения боевых действий украинцах, но и о россиянах, в одночасье ставших врагами всему миру. Тут мы в одной упряжке, пожалуй.

Поэтому наши дети тоже больше не наши. А сейчас это вообще все безнаказанно происходит…

В прессе прошла информация о россиянке Елене Лонг, которую «временно превентивно лишили родительских прав» в Испании, заявив, что две ее дочери, 7 и 9 лет, на самом деле приемные, от «убитых украинцев». Об этом якобы рассказала социальным службам одна из девочек. «МК» попытался разобраться в этой нашумевшей истории…

Пострадавшие Владимир Деменковец и Татьяна Сафонова. фото: Из личного архива

Малышей изымают из семей под любыми предлогами. Хорошие, здоровые дети с европейской внешностью всегда в цене. Схема известная и обкатанная еще на славянках, которые когда-то выходили замуж за европейцев, а после развода годами пытались вернуть общее потомство.

Чаще всего им это не удавалось. законы ЕС суровы. При нынешних же обстоятельствах это и вовсе бесполезно.

К сожалению, такова обычная практика — и то воспитание, которое у нас, в России или на Украине, считается нормальным, в странах ЕС может быть названо неприемлемым и даже представляющим угрозу для жизни и здоровья. Родителей могут обвинить в чем угодно: что дети слишком шумные и причиняют беспокойство окружающим, что взрослые делают им замечания. Шлепок по попе может легко превратиться в уголовное преследование за домашнее насилие.

Социальные службы в каждой стране Германии, Норвегии, Финляндии, Испании имеют свои названия и особенности, но в целом круг их полномочий весьма обширен, они безнаказанно могут влезть в любую семью, даже полиция не вправе вмешиваться.

Кому-то можно все — кому-то ничего. Особенно тем, кто не в силах себя защитить. Что ж, пришел в чужой монастырь — смирись с его уставом и правилами.

Увы, принадлежность к тому или иному «неправильному» государству тоже играет свою роль. идет жесткий процесс денатурализации отобранных малышей под предлогом того, что так будет лучше. Кому? Детям, которые не знают своих корней? Родителям, потерявшим самое дорогое, что у них было?

«У нас тоже украли ребенка в Испании. сразу после его рождения. Вот уже почти два года мы пытаемся вернуть сына, но это совершенно бесполезно». Все, что осталось Татьяне и Владимиру от их мальчика — российского гражданина Владимира Деменковец-Сафонова, рожденного 15 сентября 2020 года в испанском городе Хаэн, — это его фотография в загранпаспорте. Крошечный младенец со сморщенным личиком. здесь Вове всего три дня. Конечно, сейчас он уже не такой. А какой? Как его зовут? Где он живет? С кем? Этого отец и мать не знают.

Владимир и Татьяна пытаются добиться справедливости, но, как все понимают, в условиях мировых катаклизмов и кризисов их маленькая семейная трагедия мало кого волнует.

«Мы не могли выехать из-за пандемии»

Они говорят в унисон, и по тому, как они смотрят друг на друга, как держатся за руки, я понимаю, что у этих двоих, кроме них самих, никого на свете больше нет. И поэтому надо как-то вместе расхлебывать то, во что они попали.

Последний раз, когда Владимир и Татьяна видели своего мальчика, тот висел на специализированном сайте с малышами под усыновление. Вернее, висела его фотография…

Совершенно потерянные среди нашей московской суеты. Он и она. Владимир и Татьяна. Он из Донецка, она из России, из Златоуста.

Была в Испании замужем с 2004 года. Родила первого сына, и все у нее, в общем-то, было хорошо.

Татьяна: — Первый мой сын — настоящий испанец. Его отец — достаточно обеспеченный человек, и, когда мы разводились, оставаться со мной мальчик не захотел. В общем-то, его можно понять, в отличие от меня, его с Россией ничего не связывает, он там был всего один раз в раннем детстве. Я же скучала и мечтала вернуться, особенно когда мой первый брак распался…

…Маленький городок в Андалузии. 25 тысяч населения. работы не хватает даже для самих местных, куда уж устроиться иностранке Татьяне с ее российским образованием машиниста крана на металлургическом производстве. Гражданство она оформлять не хотела. Хватало вида на жительство.

Татьяна: — Я как-то подрабатывала на клининге. Для себя, просто чтобы не сидеть дома. И у меня даже есть справка, в которой написано, что я — профессиональная уборщица. Для Испании это очень круто.

С Владимиром она познакомилась в Интернете, когда ждала бумагу о расторжении первого брака. С этим все тоже очень долго: если нужно делить имущество, то бракоразводный процесс может длиться даже несколько лет. Впрочем, делить Татьяне было особо нечего — все было записано на мужа, но он как порядочный человек дал ей некоторую сумму, которой хватило бы на переезд в Россию и обустройство. Не такую большую, на какую она могла бы рассчитывать по закону, но все-таки. Впрочем, возвращаться ей было некуда. Родственники к тому времени умерли, мамино жилье продано…

В Интернете она познакомилась с Владимиром. Он тоже жил в Испании, трудился нелегально на стройке. Из Донецка.

Владимир: — Я уехал в Испанию из ДНР в 2016 году из-за всех наших проблем, попросил здесь временное убежище, но мне его не дали. В общем, мы с Татьяной встретились, сошлись, поняли, что мы здесь никому не нужны, и решили возвращаться на родину.

Татьяна: — Это была весна 2020 года. Мы поехали в Барселону за билетами. Но в метро у меня вытащили кошелек, а вместе с ним и документы. И мы оказались заперты в этой стране. Пока восстанавливали паспорта, Испанию закрыли на карантин. Я вернулась в Андалузию, чтобы навестить старшего сына, уже беременной, хотя живот был еще не так заметен. Думала, что вот-вот поженимся. А тут вирус. Нигде не расписывают. И добраться до Владимира в Аликанте, где он жил, тоже не могу — дороги перекрыты.

Владимир: — Мне еще повезло, что я в это время нашел временную работу с проживанием. Познакомился с одним нашим депутатом. У него поля в Мурсии, город такой на испанском юго-востоке, там черешня, виноградники, фисташки, миндаль. Депутат был очень добрым и предложил устроить к себе водителем. И Таню тоже можно взять. Только как ее заберешь?

Татьяна: — Четыре следующих месяца я прожила у бывшего мужа. Живот рос. Умоляла в муниципалитете, дайте хоть какую-то справку, чтобы я могла уехать, но все бесполезно. Все сидят по домам.

Владимир: — А я вообще в полной изоляции на этой депутатской «даче». деньги хозяин за работу пересылал, все нормально. Только траву можно было тайно косить, чтобы поля не заросли. Когда полицейские патрули проезжали, прятался. Каждый день отзванивался хозяину в Россию, что все в порядке. Как-то меня все-таки задержали. В участке все были в шоке: как так, у меня испанские водительские права, на моей машине прибалтийские номера, паспорт — украинский, сам я из ДНР.

Татьяна: — Наконец нам дали разрешение, все, можно воссоединиться. Вова сразу приехал за мной и забрал к себе в депутатское имение. Я была уверена, что все как-нибудь наладится. И тут нам сообщают, что наш депутат умер от коронавируса. Мы оказались на улице. Наследники-то в России на карантине, и им тоже не до полей с фисташками и виноградниками.

Владимир: — Нам просто хотелось быть вместе. Втроем. вместе с нашим ребенком. На него мы уж как-нибудь заработали бы. Когда начались послабления, у Тани уже было больше семи месяцев беременности, вылетать было поздно, ее не выпустили бы на самолете.

Татьяна: — Я снова упросила бывшего мужа, чтобы он нас приютил хотя бы до моих родов. А потом с месячным младенцем уже можно трогаться с места. Он действительно немного помог, не могу пожаловаться. Но я не ожидала, что у меня начнутся преждевременные роды. Я рожала в Хаэне, в городе, в котором жила до этого, в обычном роддоме — без излишеств.

фото: Из личного архива

Это не ваш ребенок, а испанец

…15 сентября 2020 года на свет появился Владимир Деменковец-Сафонова. Так малыш был записан в своем первом российском паспорте. «Сафонова» — по фамилии матери в женском роде, как в Испании принято. Без гендерных окончаний.

Они еще не успели выписаться домой, как нагрянули ювенальные службы.

Татьяна: — Скажу честно, что проблемы с ювеналами у меня были еще с первым сыном. Он довольно плохо учился, был избалован, а здесь в порядке вещей, что если есть какие-то осложнения в отношениях с ребенком или в школе, то семье предлагается содействие. Мы сами обратились, добровольно…

Хотя конкретно нам ювеналы никак не помогли. Провели пару бесед с сыном, предложили ему интернат с проживанием. Но я его туда не отдала, так как увидела, что дети там втихаря употребляют сигареты с наркотиками. Наверное, от нас не ожидали, что мы откажемся, нужно было слушать то, что скажут, беспрекословно подчиняться и не конфликтовать.

Да, когда я находилась беременная от Владимира у первого мужа, я тоже была обязана посещать ювеналов.

При встрече они разглядели, что я в положении… думаю, именно тогда они рассчитали, что ребенка можно отобрать, так как вид на жительство у меня заканчивался, причин продлевать его не было, я была в разводе, без работы, а наличие старшего сына права на проживание в Испании не дает. Они почему-то были уверены, что у будущего малыша нет отца, то есть я — проблемная мать-одиночка.

Владимир: — Я считаю, что это все было подстроено заранее. Это просто такой бизнес на детях. Они нам даже на руки сына не дали после его рождения: нежелательно.

Татьяна: — Ко мне в палату пришла женщина в белом халате. Это была соцработник, она протянула мне какую-то бумагу и заявила, что у нее распоряжение, чтобы оставить ребенка в больнице. Я вообще ничего не понимала… Или он болен? Нет, с ним все в порядке. Она крайне грубо разговаривала со мной и пообещала вызвать полицию, если я стану сопротивляться.

Владимир: — Таню выписали и отправили на другой этаж от Вовы. Мы вообще не понимали, что происходит, так как нам нужно было уже улетать. Мы так уверены в себе были и в своей правоте — это же наш ребенок, мы — приличные люди, не бродяги какие-то, что даже и представить себе не могли, что дальше все пойдет по беспределу.

Татьяна: — Я нагуглила в Интернете информацию, может ли такое быть, чтобы в испанском роддоме не отдавали новорожденного. И тут как посыпались ссылки, у меня волосы на голове встали дыбом. Что детей отбирают ювенальные службы, якобы для их же блага, что они исчезают, что особенно в зоне риска находятся иностранцы, так как мы самые незащищенные. Я тут же начала звонить во все инстанции: в испанскую полицию, в российское посольство, но нигде не получала ответа. Полиция заявила, что они не лезут в компетенцию ювеналов. Я была совершенно обессиленная к вечеру, как может быть обессилена женщина после родов, да еще в таком <span class="wp-tooltip" title="В медицине. Я не могла есть, спать… В конце концов мне удалось выйти на канал мужчины, украинца, у которого отобрали ребенка во Франции. Он — единственный, кто сказал, что я должна немедленно успокоиться, а иначе меня объявят недееспособной матерью и отправят в психбольницу. И тогда я своего сына вообще не увижу.

Я дозвонилась до Российского родительского сопротивления, это такая общественная организация, через нее нас все-таки связали с посольством, и там у нас приняли документы на Вову.

Владимир: — Мы тайно сделали его фотографию для паспорта. Это тоже оказалось запрещено. Вообще подходить к малышу, трогать его, баюкать — все запрещено. Но пока медсестры не смотрели, Таня успела его щелкнуть.

Мы каждый день ходили его навещать. Он все время плакал, иногда видели, что ему нужно поменять памперс, а персоналу никакого дела не было.

Татьяна: — Как-то я подошла к сыну: спит. Тут же подбежала медсестра, схватила и посадила его, трехдневного, себе на колени, и в рот попыталась засунуть бутылку с молоком. Он ничего не понимал, давился, захлебывался. А я стояла и не могла помочь, чтобы меня потом не обвинили в нарушении порядка.

Владимир: — Мы все-таки успели оформить российские документы на мальчика, то есть, получается, у нас украли российского гражданина. Мы бы вообще иначе не доказали, что у нас есть сын. Но сейчас я вписан в свидетельство о рождении как отец. Вот этого они предположить никак не могли. Что наш ребенок — россиянин. Что у него есть оба родителя и что он не брошенный.

Татьяна: — Только это все равно ничего не изменило. Понимаете? ничего… Они нас еще попытались убедить, что наш ребенок — испанец. «Ну вы же испанка по первому мужу?» Они и представить не могли, что, прожив здесь столько лет, я сохранила Гражданство РФ.

Владимир: — Переговоры вели в посольстве, нас спрашивали: когда мы покинем страну? Тем более что все документы у нас уже были на руках.

Татьяна: — Я в трубку кричу: «сейчас же покинем. Сегодня же». Возьмем билеты и улетим поскорее отсюда. несколько часов я была счастлива. Но к вечеру нам сообщили, что ничего не получится. Что мы недостойные родители, бедные, жалкие иностранцы, нет работы и нет жилья. В общем, на этом основании сына нам не отдадут.

Владимир: — Хотя мы никем не лишены родительских прав. А дети рождаются не только у богачей.

Татьяна: — 60 тысяч детей в год в Испании отбирают у родителей. Я лично разговаривала с жертвами такого произвола. Я ничем от них не отличаюсь, хотя я даже не знаю, состоялся ли Суд по лишению родительских прав в отношении нас. Где наш Вова? С кем? Жив ли он вообще? В три месяца нам позволили посмотреть на него по видеосвязи несколько минут. Но при этом запретили говорить по-русски, и лиц опекунов мы тоже не имели права увидеть. Насколько я поняла, те его получили сразу же из роддома, пока я в посольстве оформляла документы на выезд. Представляете, какой цинизм?! Нам никто и не собирался его возвращать. Да и сейчас из социальных служб в Испании, куда мы постоянно пишем, отвечают крайне редко, последний раз полгода назад сообщили, что мальчик воспитывается в приемной семье и у него все хорошо. Но почему я должна им верить? Может быть, его давно разобрали на органы…

Бомжи с отломанными колесиками

В Испании Владимир и Татьяна пробыли до марта 2021 года, пытались вернуть мальчика, обращались во все инстанции. Потратили оставшиеся накопления, оказались на улице.

Владимир: — На самые последние деньги мы купили самые дешевые билеты в Россию. И при регистрации нас развернули, представляете, так как не было ПЦР-теста.

Татьяна: — Самое ужасное, что и денег на экспресс-анализ тоже не было. Тесты по 150 евро на человека. А билеты безвозвратные, и поменять их уже нельзя. Мы со всеми этими проблемами позабыли про правила выезда из Испании. Представляете, выходим из аэропорта, и у нас в кармане 10 евро. И это всё.

Владимир: — Мы бомжевали. Жили в подъездах, подвалах, на улице. Днем заходили на вокзалы подзарядить телефоны, ночью искали открытые подъезды без охраны. Иногда нас все равно выгоняли, иногда везло, и мы оставались до утра. Зима, холодно. Когда говорят, что Испания — жаркая страна, это относится только к лету. стало понятно, что наше посольство не поможет, им говоришь, что заканчиваются документы и нет средств, отвечают: «А вы устройтесь на работу». Отличный совет! Мы обращались и в украинское диппредставительство, у меня же официально их Гражданство. Но там мы тоже не нужны — я же считался из сепаратистского региона. Узнали телефон какой-то местной социальной службы, позвонили туда, и за нами приехали, отвезли помыться в ночлежку для бомжей, по-испански «альберге», накормили, вручили купон на автобус, чтобы довез обратно в город.

Татьяна: — К первому мужу я тоже уже не могла вернуться. Он и без того считал, что сделал для меня слишком много и больше ничем не обязан. Сын умолял помочь мне с деньгами на самолет, но он отказал. Вот так живешь с человеком и не знаешь, какой он на самом деле. А больше просить было не у кого, брат Владимира, который проживает в России, и так прислал нам на билеты, которые пропали. Моя тетя бросила 50 евро, мы их проели за два дня. Знаете, как хочется кушать, когда по улицам таскаешься целыми днями? Самое главное было — оплатить Интернет, без него мы бы просто погибли. Так и шатались по всему Мадриду с нашими чемоданами, колеса у них отломились… Помню, как-то проснулась в подъезде, а Володи нет — он вышел в туалет, и дверь захлопнулась… И я понимаю, что он снаружи, а там мороз, и сколько он провел на улице, не замерз ли? Я побежала по лестнице, упала, сильно разбила ногу.

Владимир: — Вот в такую мясорубку мы попали. Самое страшное, что если ты в ней, тебя перемалывает, а ты просто сидишь и ждешь своей участи, не имея возможности ничего изменить. Думаете, кто-то в Испании к своим добрый? Как бы не так!

Татьяна: — Как-то власти у нас в Андалузии решили, что летом у фонтанов собирается слишком много бездомных, и приказали отключить воду. Они не подумали, а где людям пить? Там речек нет, как у нас, пошел и попил проточную воду. Летом страна сухая, жаркая.

Татьяна в отчаянии написала в чат в Интернете. «Помогите, пожалуйста, украли ребенка, мы бомжуем в Испании. Иначе мы умрем».

Им поверил всего один человек. Он же дал телефон правозащитников, те выслали деньги на билеты. Россия встретила равнодушно. И здесь каждому было самому до себя.

Граница с ДНР все еще была закрыта — в марте 2021 года пандемийные ограничения продолжали действовать. Да и что там делать? работы нет.

Обманули мошенники

Татьяна: — Буквально на третий день я нашла работу в Москве, можно сказать, по специальности — уборщицей, у меня же была испанская справка о квалификации. Я ночевала в капсуле в отеле, где убиралась, муж мне помогал. Я мела шваброй 12 часов в сутки, смотрела на людей, которые ходили мимо, улыбались, и у них все было в порядке — а у меня на душе 1941 год. одна только мысль: где мой ребенок?

В Москве в мае 2021 года им наконец удалось расписаться. Но на этом все хорошее закончилось.

Татьяна: — знаю, что на нас зарабатывали. Нашлись люди, которые описали нашу историю и под нее устроили сбор. И по наивности мы им тоже поверили, не понимали, что таких, как мы, часто используют для сугубо корыстных целей. Перевезли нас в Рязанскую область, в убитую развалюху в село Вышгород, где жить было невозможно. Объяснили, что иначе мы ребенка не вернем — наши российские органы опеки должны зафиксировать и передать в Испанию, что у нас есть стены, кроватка, ванночка, игрушки, посуда, что нам есть куда привезти мальчика. А на деле мы были нужны только для того, чтобы всем показывать, что вот такие реальные бедолаги, переводите нам за них денежки…

Владимир: — В итоге живем в деревне, Таня — доярка, я — скотник. В Тане живого веса меньше 50 кг, она от коров летает по всему коровнику. Но держится. Мне платят по 15 тысяч рублей минус 13%. Плюс все это еще и нелегально, так как я — иностранный гражданин, а внутренний украинский паспорт после 45 лет уже просрочен. Зато мы вместе, , вдвоем. Пусть и без выходных. Мы понимали, что нам для того, чтобы попытаться вернуть сына, нужен испанский адвокат, потому что иначе мы это дело не выиграем, тем более что нас в ЕС больше не пустят.

И деньги на адвоката тоже дали добрые люди. Но нам наш благодетель сказал, что все будет идти через него. Знаем, что помощь со стороны была, но куда она девалась? сколько на нас собрали и где это все, мы не в курсе. ничего не сделали, ни большой пресс-конференции, как обещали, ничего. Обманули.

Татьяна: — Это очень страшно — жить без перспектив. В полном дерьме… Мы — живые мертвецы, которых пинают в разные стороны и каждый считает своим долгом обмануть. В Испании ювенальные службы, в России — мошенники…

Брошенные на чужбине

«А как вы себя сейчас чувствуете, где живете? На что?» — спрашиваю я Владимира и Татьяну.

«Вы знаете, вы первая, кто за последнее время вообще спросил об этом, — вздыхает женщина. — Я понимаю, что мы все это рассказываем в никуда. Я даже ехать к вам не хотела, в очередной раз все это бередить. Смысла нет… сейчас снова вот ищу работу. Нас сломали, и никто не вступился — а теперь там, за границей, поняли, что и других точно так же могут сломать. Вот и начали массово детей отбирать, пачками. Если это война против наших детей, так дайте мне в руки оружие, я пойду их защищать. больше мне надеяться не на кого…»

Европейские власти в принципе не скрывают, что идет процесс денатурализации отобранных несовершеннолетних иностранцев. Они искренне считают, что так для детей — лучше. В конце концов, в плохие-то семьи их не отдадут.

А то, что дети разлучаются с родными родителями и рано или поздно забудут родной язык, так это временные трудности.

Свои первые слова маленький Вова Деменковец произнес на чужом языке, мамой и папой он зовет посторонних людей. Удастся ли его вернуть в Россию к родным? Для мальчика все то, что произошло, уже трагедия всей его жизни. Но кто в ней изначально виноват? И кому это выгодно?

Как сообщают СМИ, сегодня Евросоюз выделяет огромную помощь для детей, оказавшихся в сложной жизненной ситуации. Это по 8–10 тысяч евро на содержание каждого ребенка ежемесячно. Плюс еще остальные бонусы, за счет которых живут сами социальные службы. Недаром они считаются государством в государстве. Так что дела об отобрании выгодны всем. А сейчас более, чем когда-либо. И речь уже не о конкретном индивидуальном случае, когда родители остались один на один со своей бедой, а о сложившейся системе. Недавняя история россиянки Елены Лонг, у которой отобрали двух дочерей, объявленных «украинскими беженками», из этой серии.

Мне кажется, вступаться за собственных граждан должно любое уважающее себя <span class="wp-tooltip" title="1 Политическая целостность обладающая единой системой управления общественными делами созданная национальной или многонациональной общностью народом на определенной территории 2 Система институтов органов посредством которы. Не на словах, а на деле. Иначе как насчет «своих не бросаем»?

В последнем ответе из МИД РФ Владимиру и Татьяне Деменковец отписали, что их обращение в Генеральную прокуратуру РФ было перенаправлено в Министерство иностранных дел РФ и рассмотрено в консульском департаменте. Из ответа родители Вовы Деменковца узнали, что защита прав и законных интересов российских граждан на территории Испании осуществляется исключительно в соответствии с российским законодательством и законодательством страны пребывания. При этом консульские работники не будут вмешиваться в работу органов опеки или оказывать влияние на деятельность испанских компетентных органов. «Вопросы нарушения родительских прав могут быть урегулированы в судебном порядке. Разрешение подобных вопросов является прерогативой испанских судебных инстанций. Исчерпывающую профессиональную помощь с учетом всех обстоятельств дела вам может оказать только квалифицированный испанский юрист. Российские дипломатические представительства и консульские учреждения за рубежом не уполномочены участвовать в гражданском судебном разбирательстве в качестве защитника истца и ответчика».

Кстати, у россиянки Елены Лонг точно такой же ответ, он написан как под копирку.

Источник