Военных священников называют «комиссарами духа». Они не носят погоны, не берут в руки оружие. Но встают в один ряд с бойцами, которые находятся на передовой. Благословляют перед боем не за алтарем, а на минном поле. Поддерживают молитвой, духовно наставляют. Нередко совершают богослужения прямо на позициях, в окопах, под обстрелами. Становятся для ребят-военнослужащих по-настоящему отцами. Их уважают и за мудрость религиозного таинства, и за личное мужество.
О служении в зоне боевых действий, общей исповеди, роли молитвы, о том, как в нечеловеческих условиях остаться человеком, настоятель храма преподобного Сергия Радонежского протоиерей Святослав Чурканов рассказал «МК».
«Пойдешь в армию уже крещеный»
Скуфья — головной убор православного духовенства, наперсный крест, дароносица, переносной контейнер для хранения Святых Даров, плат, крестильный ящичек, Евангелие, молитвослов, «Воинский требник», миниатюрная складная икона — складень…
— Отправляясь в зону проведения специальной военной операции, беру с собой все свое церковное, — говорит отец Святослав. — Если еду в госпиталь к раненым — укладываю подрясник, стараюсь соответствовать виду священника. Но когда нахожусь на «передке», времени переодеваться особо нет: надеваю военную форму, удобную обувь, бронежилет, каску, тактический пояс, сверху — крест. Беру с собой спальник, термос, флягу, аптечку, а то и не одну. Я бываю в госпиталях, спрашиваю у медиков, какие лекарства лучше взять, какие захватить жгуты-турникеты, обезболивающие. У нас все — как у военных, кроме оружия. Оружия в руки мы не берем…
Военными священниками, как говорит батюшка, становятся по воле и промыслу Божьему. Но, конечно, должны быть предпосылки.
— У многих — военное прошлое, есть священнослужители, которые прошли «горячие точки». Я, например, служил в спецназе, срочную службу проходил во внутренних войсках, в специальной моторизованной части милиции (СМЧМ). вместе с перестройкой начались межнациональные конфликты. Нас перебросили в Тбилиси, где в апреле 1989-го начались массовые беспорядки на фоне грузино-абхазского конфликта. Потом мы попали в Нагорный Карабах, в начале 1990-го почти два месяца охраняли аэропорт в Баку…
Тетка Святослава перед самой армией решила покрестить племянника.
— Она была верующей, когда я приехал к ней в Москву, она отвезла меня в церковь, меня покрестили. Тетя сказала: «Пойдешь в армию уже крещеный». сейчас я понимаю, что все было по промыслу Божьему.
Батюшка вспоминает, как их взвод вывозил из Баку один из православных храмов.
— Мы загрузили батюшку с матушкой в БТР, поехали в аэропорт. И батюшка стал раздавать нам иконочки — на всех их не хватило. Мне он подарил Новый завет, маленькую книжицу «Гедеоновых братьев» (межцерковная христианская организация, которая печатает и бесплатно распространяет Новый Завет (Евангелия) на 94 языках и в 194 странах мира. — Авт.). Она у меня хранится до сих пор. А в 1990-м мы посадили батюшку с матушкой в вертолет, их эвакуировали в Махачкалу, я приехал в подразделение, открыл книжицу — смотрю, а там лежит иконочка Георгия Победоносца. И на ней надпись на греческом, что было тогда большой редкостью. Первым храмом, когда я стал священником, был храм Георгия Победоносца. Это потом, по прошествии лет, начинаешь понимать, что Господь ведет, как ему нужно…
После армии по примеру деда — кадрового военного — и старшего брата, который также служил в спецназе, и стал офицером, Святослав решил поступать в школу милиции.
— У меня была хорошая характеристика, наградные листы, но Господь так управился, что я не прошел в школу милиции по зрению. Приуныл, стал ходить в храм. Раньше для меня это было нечто интересное, но чуждое. А тут стал читать книги и потихонечку, потихонечку воцерковляться. Как-то ко мне подошел настоятель, который, как потом выяснилось, был секретарем епархии, спросил: «Что умеешь?» сказал, что только вернулся из армии, за плечами — музыкальная школа. И он определил меня в хор. Через несколько месяцев я был уже дьяконом, а через полтора года — священником.
В 1995-м отец Святослав первый раз попал в зону боевых действий.
— Начался вооруженный конфликт в Чеченской Республике. Мой брат создавал орловский ОМОН, был замкомандира по личному составу, подбирал в подразделение ребят. Перед отправкой в командировку в Чечню попросил приехать — объяснил: «Бойцы хотят благословение получить». Когда их провожали, в строю где-то слышались смешки, многим было непонятно, зачем здесь батюшка… Но когда они уже побывали в зоне боевых действий и после возвращения домой снова отправлялись в командировку, сказали: «Без священника туда не поедем».
Мне приходилось в ночь перед отправлением крестить ребят. И заезжать вместе с ними в Чечню. Попадали и в засады, и под обстрелы. Несмотря на тяжелейшую экономическую ситуацию в стране, никто из ребят не разорвал контракт, не отказался ехать в командировку…
«Идет религиозная, духовная война»
В 2014-м отец Святослав был назначен руководителем отдела по взаимодействию с Вооруженным силами и правоохранительными органами Железногорской епархии.
— Это служение специфическое, таинства те же самые, Сакральный смысл священнодействий тот же самый, а вот люди в форме, с которыми тебе приходится общаться, — это <span class="wp-tooltip" title="замкнутые эндогамные (см Экзогамия и эндогамия) страты с аскриптивным (приписанным) членством (см Статус социальный) и полным отсутствием социальной мобильности составляющие основу особой исторической формы социальной страт особая, к ним нужен свой подход.
отец Святослав находил общий язык и с солдатиками, и с генералами. В 2016 году попал на Донбасс.
— Мы привозили гуманитарную помощь, окормляли ополчение. Причащали прямо в окопах. У нас, как у военных, всегда был собран «тревожный чемоданчик», любое действие мы могли совершать в полевых условиях. Потом ко мне приехал парень, который был со Стрелковым в Славянске, а я как раз начал строить храм у себя в Железногорске. Он остался со мной. Теперь мы вместе решаем все гуманитарные вопросы. Только недавно ездили в район Сватово, Кременной. Возили гуманитарку. У него осталась семья на территории, подконтрольной Украине. Он сильно переживает, но духом не падает, все эти годы как может поддерживает семью. Я общался с его ребятами. Это — легендарная Первая Славянская бригада АК ДНР. Многие сейчас служат и в МГБ ДНР, в армейских корпусах. Все очень мотивированные. С началом специальной военной операции те, кто был с ранениями, все побросали и вернулись в свои подразделения…
Батюшка окормляет подразделения Росгвардии, отряды ОМОН и СОБР, несколько госпиталей.
— С марта месяца поддерживал связь с военнослужащими, которые находились на территории Курской области и в приграничных районах Белгородской области, а впоследствии — на линии фронта. Я ведь служу в Курской митрополии. В мае стало понятно, что штатных священников катастрофически не хватает, и в зону проведения спецоперации стали завозить батюшек, которые имеют боевой опыт.
В зону боевых действий отец Святослав попал уже от патриархии.
— У меня были подразделения с Камчатки, из Хабаровска, Магадана, Читы, Новосибирска, Рыбинска, Смоленска, Воронежа, Ярославля… До сих пор приезжаю к тем, кого окормлял еще на границе. Господь сводит на военных дорогах. Среди моих духовных чад — разведчики из Самары. За эти 10 месяцев боевых действий мы пересекались с ними 5 раз. Не бросаю и своих, курских мобилизованных.
Отца Святослава в подразделениях ждут.
— Бойцы радуются, особенно если приезжаю к ним не в первый раз. С пустыми руками я не езжу. Стараюсь помочь ребятам и с оборудованием, и с продуктами питания.
Но при первом знакомстве, как рассказывает батюшка, нередко все молчат, сидят насупившись и не знают что сказать.
— Начинал шутить, подбадривать ребят, чтобы началось общение. Потом уже наблюдал: когда кого-то исповедовал, причащал, остальные прислушивались. Многие ведь покрестились когда-то для галочки, потому что бабушка сказала, и все. жизнь шла — и пришла к критическому моменту: хочется попросить, чтобы кто-то помог. А кого просить — они не знают. В окопах атеистов нет. Выбор, верить в Бога или нет, приходит сам собой. Нужна опора — Вера. Поэтому очень важно, чтобы священник находился с бойцами в подразделении. Чтобы укрепить дух бойцов, не допустить потери человеколюбия…
Батюшка рассказывает, что по вечерам они садились в подразделении попить чайку, и начиналось очень важное общение, которое порой длилось 6–8 часов.
— Все беседы на мирские, житейские темы плавно переходили на темы духовные. Им все было интересно. Спрашивали, как могут быть церковь и армия, не противоречит ли это служение заповедям Христа. Искали для себя ответы на вопрос, что им приходится переносить, выполняя воинский долг. Я рассказывал о священниках, которые в годы Великой Отечественной войны, при гибели командиров, поднимали в атаку солдат и вели за собой — не с оружием в руках, а крестом и своим духом.
Бойцы делились с батюшкой самым сокровенным, видели, что он такой же человек, как и они.
— Но в то же время нельзя было допускать панибратства. Я такой же, да не такой, мы все-таки благодать Святого Духа получаем при рукоположении. Наше <span class="wp-tooltip" title="Целеориентированная активность животного организма служащая для осуществления контакта с окружающим миром В основе поведения лежат потребности животного организма над которыми надстраиваются исполнительные действия служащие должно соответствовать этой благодати. Когда военнослужащие понимают это, проявляют уважение не только к тебе как к человеку, но и к твоему сану.
Боевые действия — это испытания, страдания, разрушения, смерть…
— Как побороть страх?
— Я всегда говорю: «Страх Божий должен присутствовать». Не должно быть паники. Это все приходит с опытом. Важно чувство локтя, когда ты чувствуешь поддержку, осознаешь, что ты не один, чувство страха будет уходить. У меня многие бойцы прошли и Чечню, и другие «горячие точки», но, приехав в зону проведения спецоперации, все равно испытывают чувство тревоги. Я призываю ребят быть собранными, не расслабляться. Не пользоваться телефонами — сейчас же боевые действия высокотехнологичные, все координаты вычисляются.
Батюшка говорит, что нахождение священника в подразделении сильно мотивирует бойцов.
— Был момент, когда нас ночью внезапно подняли по тревоге: была вероятность ракетной атаки. Мы за 30 минут собрались и выехали. Через 40 минут в то место, где мы ночевали, прилетело. И хорошо прилетело… Мы ночь провели в полях. Утром встали все замерзшие — давай разводить горелки, чтобы сварить себе кофе. Когда эти по сути пацаны увидели, что священник, да еще в возрасте, стойко переносит с ними все тяготы и лишения, приободрились, начали шутить…
Когда спрашиваю отца Святослава о трудностях, он говорит:
— В зоне боевых действий везде трудно. Но организм сам настраивается. Милость Божия в любом случае всегда присутствует.
— К вам обращаются бойцы другого вероисповедания?
— Они очень уважительно относятся к священнослужителям. И у них возникает очень много вопросов. Те же тувинцы, например, по первости спрашивали: «Мы не можем понять, вы — православные, украинцы — православные, вы один народ. Почему на той стороне воюют такие звери?..» Начинаешь им объяснять, что разница между украинскими нацистами и бойцами ВСУ за 8 лет практически стерлась. Они сейчас делают культ из кладбищ — там стоят знамена, лежат неимоверные венки, инсталляции… Это самый настоящий культ смерти. люди из православных превратились в оккультистов. Я бывал в штабах «Правого сектора» (организация признана террористической и запрещена в России. — Авт.), видел все эти рисунки: козлиные морды, пентаграммы, которые они рисуют… Там такая гремучая смесь и скандинавского язычества, и сатанизма. Они не Царствия Небесного себе желают, а говорят: «Уйду в Валгаллу». сейчас идет религиозная, духовная война.
«Просят привезти шевроны с православной символикой»
Летом — Алчевск, Стаханов, Брянка, Кировск; осенью — Мариуполь, Донецк, Луганск, Сватово, Северодонецк, Старобельск, Краснореченское, Малоалександровка… отец Святослав был все время на переднем крае.
— У нас в подразделении летом все оборудование сгорело, но все живы остались, а в соседнем — пятеро погибли. Под удар «Хаймарсов» попали — это реактивная система залпового огня, страшная вещь, ракеты прилетают почти без шума. Минометы — те слышно, а эти — не всегда. По сосредоточенному виду ребят видел, что они молятся про себя…
Как-то отцу Святославу нужно было съездить в Донецк.
— Говорю им: «Мужики, все, я поехал…» Они стоят такие растерянные, говорят: «Бать, мы так к тебе привыкли!» А у меня самого внутри все обрывается: вроде взрослые мужики, здоровые лоси, а для меня — как дети. Жалко их. думаю: «Господи, помилуй». Я когда уезжаю, стараюсь оставить мало-мальски молитвенный уголочек. Приезжаю через неделю — вижу, что свечки горят, в книжечках закладки. Видно, что молились.
— Вы для них — как оберег. Думают, раз батюшка с ними — ничего страшного не случится…
— Говорю им: «Вы сами лишний раз лоб крестите и поменьше матюгов говорите». Мы бойцам шевроны развозим с православным крестом, которые сами разрабатываем. Я почти 700 штук их раздал. Причем девчонки, которые у меня вышивают шевроны, сказали, что сменилась тенденция. Если еще четыре месяца назад многие вышивали буквы «Z» и «V», то сейчас, уже месяца как два, никто эти символы практически не заказывает. Просят шевроны только с православной символикой. Их у нас и мусульмане, и тувинцы с бурятами берут…
Привозит батюшка на передовую и иконки.
— В зоне боевых действий всегда о Боге вспоминают. Стараются хранить эти святыньки. В госпиталях у врачей есть свои запасы иконочек. Когда привозят раненых, с многих одежду приходится полностью срезать. Когда ребята выписываются — им крестики и иконки дают…
Своему родному орловскому ОМОНу, бойцов которого отец Святослав окормляет уже 30 лет, он подарил маленькую старинную икону Казанской Божией Матери.
— Я ее отреставрировал, сделал киот. Передал в отряд, сказал: «Будете ее все время с собой возить». Приезжаю к ребятам — они мне говорят: «Батюшка, вот ваша икона». Там есть свой хранитель. И милостью Божией в отряде нет потерь. Попадали в ситуации, когда, казалось бы, выжить было невозможно, а они уцелели. Рассказывали, что брали штаб ВСУ, заходили туда и видели на столе подробные карты со всеми передвижениями наших войск…
Батюшка рассказывает, что они также возят и раздают стяги со Спасом Нерукотворным, знамена с Дмитрием Донским.
— Ребята очень рады — берут, хранят. Мы пересылаем их в подразделения. Бывает очень приятно, когда техника идет, и видишь на ней наши стяги.
— Военно-полевой храм не приходилось развертывать?
— Его обычно ставят, когда бойцы выезжают на учения, на стрельбище, стоят на одном месте. Привезли и поставили военно-полевой храм на месяц. А в зоне проведения спецоперации подразделения все время в движении. В первые две недели мы, например, шесть раз переезжали. Как только возникала угроза ракетной атаки — срывались, переезжали в другое место. Старались рассредоточиваться, чтобы не было кучности. У нас в подразделении была баня, мы ее специально купили. За три месяца командировки ни разу ее так и не разложили…
— Крестили кого-то в полевых условиях?
— Троих крестил. Двух — в госпитале летом, одного парня — в начале ноября. Мое подразделение их вытаскивало из Макеевки. В домике, где они жили, и покрестил бойца. Он сказал: «Батюшка, я некрещеный, перед отъездом в зону СВО жена на меня крест надела. Я не думал, что встречу здесь священника». Это были мобилизованные из Курской области. Они попали в тяжелейшую ситуацию. Под вечер, когда мы гуманитарку уже раздали, я спросил: «Ребята, кто-то хочет причаститься?» сразу 25 человек выразили желание. Мы встали прямо на машине. Над головами самолеты летят, стреляют, а мы разложились, причастили ребят. На следующий день к ним приехали — уже другие взгляды, другие глаза. А то были как брошенные котята.
— С пленными довелось поговорить?
— В Сватове разговаривал с одним из пленных. Он рассказал, что ими руководят в основном поляки. Это уже не наемники, а регулярные натовские войска. У наших подразделений есть опознавательные ленты определенных цветов. Поляки стали надевать точно такие же.
«Если враг повержен — проявите милосердие»
отец Святослав говорит, что наши бойцы отличаются от украинских националистов тем, что не глумятся над пленными, перевязывают их, вытаскивают с простреливаемой территории.
— Я говорю ребятам: «Вы воины, если есть опасность жизни — защищайтесь. Если враг повержен — проявите милосердие». Я окормляю подразделения, которые постоянно ходят в разведку, занимаются зачисткой территории. Они многое успели повидать, впитать и испытать. Но остались людьми, не озверели. Самые старшие из них — тридцатилетние. Эти молодые ребята понимают, что душу свою погубить нельзя.
В зоне спецоперации перед глазами отца Святослава прошло множество судеб.
— Кто-то запомнился особо?
— Когда был в крайней командировке, мне запомнился один молодой парнишка-разведчик. Мы привезли им в подразделение гуманитарную помощь. Он подошел, спросил: «Батюшка, если есть возможность помочь, можно нам привезти спецоборудование?» Этому парнишке было 23–24 года, он один воспитывал сына, от мобилизации увиливать не стал, с ребенком осталась его мама. Когда в зоне боевых действий они попали в окружение, этот парень собрал вокруг себя 18 человек и вывел их к своим. никто не получил ни царапины. сейчас его представили к ордену Мужества. Собираются дать офицерское звание, назначить на должность.
Когда уже ехали от них обратно, я сказал: «Вот это будет Элита нашей армии». Я видел, как они вгрызаются в землю, копают окопы и устраивают блиндажи. Проходят через образованная жидкой соединительной тканью. Состоит из плазмы и форменных элементов: клеток лейкоцитов и постклеточных структур: эритроцитов и тромбоцитов»>кровь, сопли, страдания, труды… У них уже нет растерянности, что была раньше. Появилась в хорошем смысле злость, упертость. Они говорят мне: «Батюшка, мы будем стоять до конца». В этих боевых действиях рождается наша настоящая армия. Большинство подразделений, которые «обстрелялись», выходят оттуда закаленными.
У отца Святослава основное направление — Луганское, но он часто бывает и в Донецке.
— У меня сложились очень теплые отношения с «востоковцами», с Александром Сергеевичем Ходаковским. О нем что только не говорили. Мое мнение — это очень умный, грамотный человек, прекрасный аналитик и администратор. Я езжу по его подразделению, бойцы его очень уважают, но и боятся, потому что он может быть и жестким. На мой взгляд, руководитель таким и должен быть. Ему многое пришлось пережить: и предательство, и потоки лжи, даже пришлось уезжать с Донбасса, потому что его оболгали. Если бы он остался — погиб. сейчас у него одно из самых боеспособных подразделений. Его ребята очень четко все выполняют. Александр Сергеевич знает не только каждого бойца в лицо, но и их семейные проблемы. И очень бережет своих людей. Я присутствовал на похоронах, когда погибли его ребята в Павловке. Ходаковский очень сильно переживал.
Впереди у отца Святослава — новые командировки на передовую.
— сейчас собираем ребятам бензопилы, генераторы, печи. Благодетелей очень много, помогают. Когда обращаюсь — мне не отказывают.
— Как ваши родные воспринимают ваши поездки на передовую?
— У меня семья очень понимающая. Все за меня переживают, волнуются, но они прекрасно знают мой характер, знают, что по-другому я не могу. Поэтому не перечат мне, не пытаются меня отговорить. Кто-то же должен это делать…
За время проведения специальной военной операции погибло 5 священников.
24 марта не стало протоиерея Олега Артемова — морского офицера, терского казака, который дважды в качестве корабельного священника прошел кругосветку на судне «Адмирал Владимирский». Он исполнял обязанности помощника командира зенитно-ракетной бригады по работе с военнослужащими, погиб при обстреле из реактивной установки «Смерч» в приграничной Журавлевке Белгородской области. Батюшка посмертно был награжден орденом Мужества.
9 сентября получил ранение в голову и погиб иерей Анатолий Григорьев — настоятель храма Богоявления Господня села Исаково Зеленодольского района Республики Татарстан. Батюшка знал, что его помощь необходима военнослужащим, и отправился с бойцами батальонов «Тимер» и «Алга» в зону боевых действий.
25 октября при исполнении пастырских обязанностей по духовному окормлению сводной казачьей добровольческой бригады «Дон» имени Архистратига Михаила погиб клирик Шадринской епархии протоиерей Евфимий Козловцев.
6 ноября в Херсонской области при обстреле погиб настоятель храма Великомученицы Варвары и Преподобного Ильи Муромца при штабе Ракетных войск стратегического назначения в поселке Власиха Московской области протоиерей Михаил Васильев, которого называли «батюшкой ВДВ». Отцу Михаилу посмертно было присвоено звание Героя России.
С отцом Михаилом был тяжело ранен священник десантно-штурмовой дивизии ВДВ, клирик псковского храма князя Александра Невского Александр Цыганов. Спустя две недели, 21 ноября, батюшка, который в свое время десантировался с бойцами на Северный полюс, умер в госпитале Севастополя.
— Все они — мученики. Пастыри, кто пошел за други своя. Никогда не отвечали насилием на насилие. Военные священники живут той же жизнью, что и их подразделения. Но мы до сих пор не получили никаких социальных гарантий. думаю, что сейчас обратят на это внимание.
…Когда говорят: «Я молюсь за всю нашу армию», протоиерей Святослав Чурканов поправляет: «Надо молиться вместе с нашей армией».
Реальная И в два раза выше официальных значений и составляет 15%. Об этом заявил первый…
На Донбассе ликвидировали украинца-радикала Максима Герасименко с позывным «Мажор». По данным украинских СМИ, 39-летний боевик…
На россиян обрушился невиданный ценопад на Дубаи, а на пустыню Руб-эль-Хали, среди которой лежат ОАЭ,…
Древнейшую амфибию рода Dvinosaurus, которая существовала на территории современной России 260 миллионов лет назад, обнаружили…
Как сварить яйца, чтобы не потрескалась их скорлупа? Этим вопросом накануне православного праздника Пасхи озабочены…
К 2027 году среднемесячная начисленная зарплата россиян превысит 100 тысяч рублей, спрогнозировали в Минэкономразвития. Показатель…
This website uses cookies.