В суде террористы из «Крокуса» вели себя по-разному: возникли вопросы по поводу адекватности

Суд арестовал до 22 мая четверых обвиняемых в теракте в «Крокусе». Вину все признали.

Заседания по избранию меры пресечения проходили в закрытом режиме. Журналистов пустили на вводную часть, где у фигурантов дела уточняли детали биографии. На это у судей ушло от 6 до 8 минут.

Обвиняемые не производили впечатления религиозных фанатиков. Скорее казались крайне ограниченными людьми, без элементарных нравственных понятий, с низким уровнем интеллекта и отсутствием критического мышления. Такие за 500 тысяч рублей легко могли согласиться на страшное преступление.

фото: Антон Ломакин

Для фигурантов дела по теракту в «Крокусе» отвели отдельные комнаты. Перед началом заседания журналистов партиями заводили в залы судебных заседаний для протокольной съёмки, на которую выделили 30 секунд. Сотрудники суда предупредили: «Снимаем быстро, по первой команде покидаем зал, вопросы не задаем».

На самом деле задавать вопросы обвиняемым не имело смысла. Вряд ли они ответили бы что-то членораздельное.

После съёмки нас пригласили на заседания.

Первым был 32-летний Далерджон Мирзоев. Тот самый, которого при задержании снимали с дерева.

Мирзоев выглядел перепуганным. На шее был намотан пакет. Казалось, он находился в неадекватном состоянии: открытый рот, выпученные глаза, болтающаяся голова, периодически сползал со скамейки.

Обвиняемому предоставили переводчика, которого судья предупредила: «Вы подвергаетесь уголовной ответственности за ложный перевод».

На суде Мирзоев отказался говорить по-русски. Хотя ранее на камеру вполне внятно рассказывал, что жил в хостеле, хотел подрабатывать таксистом, познакомился в мессенджере в неким Абдуллой.

Когда судья попросил обвиняемого встать, тот понял команду.

— Назовите правильно имя, фамилию, отчество, — попросила судья.

Тут уже потребовалась помощь переводчика.

Мирзоев говорил невнятно, тяжело вздыхал, разобрать его слова было непросто даже переводчику. Приходилось прислушиваться.

В процессе допроса выяснилось, что обвиняемый является гражданином Таджикистана, имел временную регистрацию в Новосибирске, которая истекла три месяца назад.

Мирзоев пояснил, что состоит в браке, и четко перечислил года рождения четверых детей: «2018, 2017 и двойняшки по полтора года».

В завершение указал, что является безработным, ранее судим не был.

— Спросите: ему известно, в чём его обвиняют? – судья обратилась к переводчику.

Мирзоев кивнул.

Обвиняемому объяснили про его конституционные права.

Снова кивок головой. Хотя вряд ли он понял все нюансы.

Непосредственное рассмотрение ходатайства по мере пресечения прошло в закрытом режиме. Решение суда Мирзоев слушал, прислонившись к стене «аквариума», опустил голову, его шатало. Он выглядел жалким. Казалось, вот-вот рухнет.

«Регистрация есть, но где, не помнит»

Второй обвиняемый, 30-летний Саидакрами Рачабализода, которому при задержании отрезали ухо, выглядел более уверенным.

Когда его фотографировали журналисты, он не опускал глаза, смотрел прямо, руки положил на колени, старался держать спину ровно.

На самом заседании внимательно разглядывал собравшихся. Ни страха, ни сожаления не было в его взгляде.

— Он вообще по-русски не понимает? – поинтересовался судья у переводчика.

— Понимает, но плохо.

При задержании Рачабализода по-русски рассказывал, как террористы выкидывали оружие на дорогу.

общение судьи с обвиняемым проходило с помощью переводчика.

Выяснилось, что обвиняемый женат, имеет ребенка. Образование – незаконченное среднее. Ранее судим не был.

На вопрос, есть ли регистрация в России, переводчик ответил: «Зарегистрирован, только не помнит где».

Судья медленно пояснил про конституционные права обвиняемого.

— Вы вправе ознакомиться с материалами дела.

— Угу, — пробубнил Рачабализода.

— Предоставлять доказательства, давать показания, возражать против обвинения… — перечислил судья. — Можете не свидетельствовать против себя и близких. права понятны?

Снова «угу». Хотя судя по выражению лица, обвиняемый мало что понял.

Затем следователь попросил закрыть заседание «для обеспечения безопасности участников процесса».

Решение суда фигурант дела выслушал спокойно, без эмоций.

«Слушал с закрытыми глазами и качался»

25-летний Фаридуни Шамсидин сидел в «аквариуме», опустив глаза в пол. На щеке огромный флюс. У террориста было каменное лицо, не выражающее никаких эмоций.

При задержании он рассказал, что согласился убивать людей за 500 тысяч. 7 марта засветился в «Крокусе». А в конце февраля посетил Стамбул, фотографии оттуда выложил на своей страничке в соцсети.

Судья не смогла полностью произнести имя, ограничилась: «обвиняемый Фаридуни».

Переводчиком назначили женщину за сорок.

— Поговорите с обвиняемым, чтобы Суд убедился, что вы понимаете друг друга, — попросили её.

Фаридуни оказался единственным из всей компании, который согласился самостоятельно ответить на вопросы судьи. говорил медленно, тянул каждое слово. понять его при желании можно, но с трудом.

Обвиняемый назвал имя, дату и место рождения. Подтвердил, что состоит в браке. А вот на вопрос про детей ответил: «Не имею».

Тут вмешалась переводчик. Переспросила обвиняемого, тот поправился: «Есть ребенок, 8 месяцев».

Фаридуни ответил, что был официально трудоустроен: «Устроился, когда приехал сюда на фабрику паркета в Подольске, разнорабочим».

Зарегистрирован он был в Красногорске. Назвал адрес.

Обвиняемый внимательно слушал судью, когда та разъясняла ему его права.

Затем следователь попросил провести судебное разбирательство в закрытом режиме, так как «некоторые сведения могут привести к раскрытию государственной тайны и иной охраняемой законом тайны».

Когда судья оглашала решение, обвиняемой «поплыл». слушал судью с закрытыми глазами и качался.

«Решение об аресте выслушивал, отвернувшись к стене»

Самый молодой из четверки террористов – 19-летний парикмахер из Иванова Мухаммадсобир Файзов. Во время задержания был ранен, его прооперировали в брянской больнице. В Суд его привезли на кресле-каталке, в больничной одежде, с катетером, на коленях лежал мочеприемник, один глаз не открывался. Обвиняемого сопровождали медики, которые ждали окончания процесса на лестничной площадке. 

Перед заседанием переводчик подписал подписку, что предупрежден об уголовной ответственности за неправильный перевод.

— Перекиньтесь парой фраз, что он вас понимает, — предложил судья.

По-русски Файзов отказался говорить. Хотя бывшие работодатели обвиняемого подтверждали, что он владеет русским языком. Хозяйка отеля, где останавливались террористы, тоже рассказывала, что в общении с ним не возникало проблем.

На вопросы судьи обвиняемый отвечал тихо, некоторые моменты приходилось повторять по несколько раз.

Файзов оказался не женат, детей не было, имел среднее образование, временно не работал. Зарегистрирован был в Иванове.

— Он доверяет суду? – спросил судья.

Этот момент Файзову долго пришлось объяснять. Тот переспрашивал. В итоге дал положительный ответ.

Ему пояснили, какие права у него есть. Он опять что-то уточнил у переводчика.

Когда ему заявили, что следователь просит рассмотреть ходатайство в закрытом режиме в целях безопасности и нераспространения доказательств, тот снова обратился к переводчику.

Затем по слогам протянул: хо-ро-шо.

Решение судьи об аресте он выслушивал, отвернувшись к стене.

Источник