Операционная медсестра рассказала о службе на СВО: постоянно помогали местным жителям

У медиков в зоне спецоперации свои, не менее важные, чем у военных, сражения. Они спасают жизни бойцов, рискуя собственными. Нередко оперируют под обстрелами, спят урывками. В подвижных медицинских группах, которые располагаются с передовой, собраны уникальные специалисты. одна из них — прапорщик медицинской службы, операционная медсестра Елена Шевченко, которая была награждена медалью «За отвагу». О своей командировке в зону СВО она рассказала «МК».

фото: Геннадий Черкасов

«Голова должна крутиться на 360 градусов»

Елена родом с Сахалина. На острове семья оказалась благодаря деду-фронтовику Леониду Николаевичу Лебедеву.

— В Великую Отечественную войну он дошел до Берлина, — рассказывает Елена. — 24 июня 1945 года участвовал в Параде Победы на Красной площади. Был одним из тех, кто бросал немецкие штандарты и знамена к подножию Мавзолея. Потом их часть перебросили на Сахалин, они освобождали южную часть острова от японских милитаристов. К дедушке приехала из Костромы бабушка. Так они и остались на Сахалине. Дедушка работал докером в порту.

Елена — коренная островитянка, в 1994 году она на Сахалине окончила школу. Мечтала стать врачом. Но в стране после перестройки царила разруха, Россию лихорадило, многие предприятия обанкротились, в «черный вторник» обвалился рубль по отношению к доллару, население обнищало.

— Улететь в то время с Сахалина было сложно. О медицинском вузе на большой земле пришлось забыть. Я получила в Южно-Сахалинске педагогическое образование, работала учителем начальных классов. Но тяга к медицине все-таки взяла свое. В 2002 году, в 25 лет, я пошла работать в военный госпиталь санитаркой, окончила медицинский колледж. Учебу совмещала с работой. При этом у меня было некое ощущение дежавю, что я всю жизнь была медиком. Мне все давалось легко, наверное, потому что медицина — это мое. В равной мере это стало и профессией, и судьбой.

Елена продолжила учиться, стала операционной медсестрой, что требует изрядной выносливости — как моральной, так и физической.

— Тут важны еще и выдержка, собранность, отличная память, быстрая реакция и особое чутье — надо на три шага вперед знать, что произойдет дальше. Голова должна крутиться на 360 градусов.

— Как узнали, что поедете в зону проведения спецоперации?

— пришел приказ. В зону СВО вызывали операционную сестру. У моей коллеги были маленькие дети-двойняшки. А у меня сын и дочь были уже взрослые. Поехала я. С собой взяла минимум вещей, только самое необходимое: рабочие костюмы, военную форму, сменное белье. Броню, защиту выдавали уже на месте. На шее с крестиком был жетон (личный знак с номером, позволяющий идентифицировать военнослужащего. — Авт.).

Мобильная медицинская группа, куда входила Елена, оказалась на самом «горячем», Запорожском направлении.

— Оборудовали госпиталь в старой бывшей детской поликлинике. Очистили ее, отмыли, забили окна. Мы стояли в 10–20 километрах от линии фронта. Всех раненых из различных подразделений, которые были , везли к нам.

Перед медиками стояла задача стабилизировать состояние раненых, остановить кровотечение и подготовить их к эвакуации в тыловые госпитали.

— На чем только не привозили раненых бойцов: и в «буханках» — «уазиках», и даже в коляске мотоцикла «Урал». У нас не было санитарок, приемного отделения. Мы все делали сами. С хирургом и анестезиологом раздевали бойцов, мыли и сразу несли на операционный стол…

Как говорит Елена, они всегда просили военнослужащих, которые привозили раненых, осматривать их, проверять, нет ли при них чего-нибудь взрывоопасного — магазинов с патронами, гранат.

В зоне СВО у медиков в полевом госпитале не было нормированного дня — там оперировали, оперировали и оперировали в режиме 24 на 7.

— На три операционных стола у нас было две медсестры и четыре врача. Как говорится, «рукой здесь, ногой там». Иногда в сутки удавалось два часа поспать, иногда — час. Когда у тебя на столе лежит раненый, ты не можешь сказать «извини, я валюсь с ног, устала», ты стоишь до последнего.

Как говорит Елена, мало было прооперировать бойцов, перед этим надо было подготовить операционную, а потом все помыть, продезинфицировать, обработать инструменты.

— Однажды одного бойца мы оперировали 8 часов. Он привез в госпиталь раненых, был сопровождающим. А у самого вид был неважный. Парень был невысокого роста, худенький, очень бледный. Признался, что его тошнит. сказала ему: «Раздевайся, мы тебя посмотрим». Когда стали его осматривать, увидели маленькую дырочку в боку от автомата калибра 5,45. Положили его на операционный стол, пуля прошла у него через ряд органов и застряла в желудке. У парня было внутреннее кровотечение, начался перитонит. Все было непросто, но боец выдержал. Анестезиологи были на высоте, как и хирурги. Это была командная работа.

фото: Из личного архива

«Сестра, помогите сначала моему другу, я подожду»

Каждого бойца, как говорит Елена, медики старались приободрить.

— Это самое первое, с чего начинается оказание медицинской помощи. Чтобы оценить состояние бойца, начинаем с ним разговаривать. И спрашиваем не так, как в поликлинике: «Как ваша фамилия, имя и отчество?» А говорим: «Милок ты мой, и как же зовут такого красавца? Откуда ты родом, такой ладный?» Если он также шутит, отвечает — значит, с ним более-менее все в порядке. Бывает, что боец просто шепчет. Мы видим боль у него в глазах, говорим: «Сынок, лежи, сейчас поможем».

Самым тяжелым, как говорит Елена, было видеть на операционном столе молодых бойцов, которые были ровесниками ее детей.

— Думала об их матерях, которые ждут своих сыновей. Мысленно обращалась к ним: «Мамочка, я все сделаю для твоего сына, я верну его тебе». Что скрывать, бывало, что и плакала. Особенно вначале. Мы же все живые люди.

Пациенты с передовой, по словам нашей собеседницы, сильно отличались от тех, кого они обычно лечили в мирное время.

— Они все были невероятно терпеливые, у них не было эмоциональных срывов и истерик. Они смотрели на тебя, как на бога, искали в тебе надежду. Бывало, просила бойца: «Потерпи, пожалуйста, сейчас будет больно». Он говорил: «Неважно, я выдержу». Это подстегивало, придавало сил. У нас часто спрашивали потом: как же вы могли так долго работать без сна? А вот так, бойцы заряжали нас своим мужеством…

Елена говорит, что они часто слышали от ребят: «Зашейте мне рану, и я поеду обратно. Там моя рота, мои братишки, ребятам надо помочь».

— Помню, привезли к нам двух раненых парней, тот, кто был постарше, попросил: «Сестра, помогите сначала моему другу, я подожду». Такую сплоченность, такое братство в обычной жизни редко увидишь.

Как бы ни было раненым плохо, они находили в себе силы шутить. например, когда оказывались в госпитале, говорили: «Девчонки, закрывайте носы, сейчас будут сапоги снимать».

— Это же наш русский менталитет. Помните песню?

Нас бьют — мы летаем, от связанное с истинным или потенциальным повреждением ткани»>боли все выше,

Крыло расправляя над собственной крышей.

Нас бьют — мы летаем, смеемся и плачем,

Внизу оставляя свои неудачи.

Наша собеседница вспоминает, как один из бойцов говорил: «Подшаманьте мне ножки, подшейте новые, я побегу украинских нацистов дальше бить. вдруг новые будут лучше старых?!»

Запомнила Елена и двух других бойцов. У одного были ранения с левой стороны, у другого — справа.

— Они подружились, брали палочку, которую ставили посередине, опирались на нее и вместе ходили в туалет, в столовую. Все время передвигались вдвоем. У одного из бойцов левый глаз плохо видел, у другого — правый. А вместе они были как целый организм.

возраст бойцов, которые попадали в госпиталь, был самый разный.

— Кто следом за братом отправлялся добровольцем в зону СВО, кто шел вслед за сыном. Мотивация у всех была разная.

После операций медики одевали раненых в одежду, которую передавали волонтеры. В основном это были спортивные костюмы.

— И свою одежду отдавали. У меня с собой было три футболки. Одну я носила, другая обычно сохла после стирки. А третью футболку я отдала одному мальчишке. Может, он до сих пор в ней ходит. Мы своих ребят потом не видели. После операций, оказания первой помощи их на вертолетах перевозили в тыловые госпитали.

А медики оставались. И порой оперировали в касках и бронежилетах.

— Поступал сигнал, что будет бомбежка, возможно, атака ВСУ. Надевали броню. Бронежилет весит 24 килограмма, каска — кило двести. Все это было на твоей спине, на твоих плечах. ничего, выдерживали.

В здании поликлиники, где располагался госпиталь, был подвал.

— При сильных обстрелах спускались туда вместе с ранеными бойцами, кто был на ногах. Снаряды порой ложились совсем близко. Все кругом громыхало. Если шла операция, оставались у операционного стола. Я вообще верю в судьбу, считаю, что написано на роду — то и будет. Свою пулю никогда не услышишь, а чужая — мимо просвистит.

фото: Из личного архива

«При себе всегда был пистолет Макарова»

Со временем, как говорит Елена, они по звуку научились определять, когда «сушка» летит, когда идет «выход» — наши бьют, работает ПВО, а когда идет прилет — миномет противника бьет или гаубица работает.

— Как к вам относились местные жители?

— По-разному. Кто-то был уверен, что мы якобы приехали их поля с черноземами занимать. Такая у них на протяжении 30 лет велась пропаганда. Многие, особенно те, у кого были родственники в России, с нетерпением ждали, когда мы придем. Мы попали в Запорожскую область в то время, когда там проходил <span class="wp-tooltip" title="всенародный опрос голосование проводимое с целью выявления мнения граждан по наиболее важным вопросам жизни общества Р могут быть как местные проводимые в рамках отдельного региона города района микрорайона так и общенацион о вхождении в состав России. К нам одна семья постоянно ходила на перевязки. Они в тот день всей родней собрались за столом, для них это был праздник. Помню, глава семьи, Владимир Иванович, с гордостью сказал: «Я теперь россиянин. Скажите, где можно поменять паспорт?»

Местные жители, как рассказывает Елена, долго сидели без света, у них не было связи, не было воды. Они не получали медицинской помощи. Врачи давно оттуда уехали.

— Мы им постоянно помогали. Одному корова на ногу наступила, да так, что началась гангрена. Шли к нам и с осколочными ранениями, и с хроническими болезнями. Всех принимали, никому не отказывали.

В бытовом плане, как говорит Елена, все было непросто.

— Мы жили при госпитале. Вода была привозная. были колодцы, но пользоваться ими было нельзя, потому что неизвестно было, кто и что туда мог бросить. Ребята-военнослужащие соорудили во дворе небольшую печку. На нее ставили чан, нагревали воду. Так порой и мылись, набрав горячую воду в тазик. Но это была роскошь, чаще всего просто обтирались влажными салфетками.

Еду готовил один из военнослужащих. медики питались с ранеными из одного котла.

— Сначала кормили их, а потом ели сами. Но часто есть просто не успевали, настолько серьезная была нагрузка.

— С родными удавалось связываться?

— Да, были специальные зашифрованные сим-карты, раз в неделю, в определенное время, удавалось отправить сообщение родным, что со мной все в порядке.

фото: Геннадий Черкасов

— У вас было личное оружие?

— Все время при себе был пистолет Макарова, патроны. В том районе было много диверсантов. Но применять оружие мне не пришлось.

Военные медики — специалисты универсальные. Елена, например, отлично стреляет, постоянно участвует в соревнованиях. Может водить как «пазик», так и «КамАЗ».

Ее командировка в зону СВО продлилась 4,5 месяца.

— время там течет по-другому. Ты только видишь, что солнце взошло, и вот оно уже опустилось — минул день. Мы порой не знали, какой был день недели, какое число месяца.

За время службы в зоне СВО через руки Елены прошло немало раненых бойцов. И среди них не было ни одного летального исхода.

На Сахалин она возвращалась через Москву гражданским бортом.

— У меня, видимо, был такой уставший вид, что женщина в «Шереметьево» на стойке регистрации спросила: «Вы, наверное, спать хотите?» И — молодец! — выдала мне посадочный талон и никого со мной не зарегистрировала. В моем распоряжении было три кресла. Все 8 часов полета я проспала. Когда вышла из самолета, у меня было огромное желание встать на колени, обнять эту землю и сказать: «Господи, я дома!»

Елена признается, что по возвращении из зоны СВО она поняла, насколько сильно любит Родину, свою землю, родных и близких.

— Мы с вами живем и не замечаем, что у нас есть вода — как холодная, так и горячая. У нас есть свет, тепло в доме, любимая работа, медицинское обеспечение. Наши дети ходят в школу. Мы все это воспринимаем как должное. А на Украине, где идут военные действия, ничего этого нет. Так что я понимаю, за что мы там боремся, за что воюем.

— Привезли что-то из зоны спецоперации на память?

— Нет. У меня и так все четко отпечаталось в памяти.

За героические действия Елена Шевченко была награждена медалью «За отвагу». О своем награждении она узнала, когда уже вернулась в свое подразделение. сейчас прапорщик медицинской службы работает в военном госпитале на одном из самых ответственных участков — сортировке. И говорит, что, если потребуется, она снова вернется в зону СВО.

А пока в свободное от службы время Елена нередко отправляется на рыбалку.

— Я люблю ездить на камбалу, это очень интересная рыбалка. Всегда радостно возвращаться домой с навагой, корюшкой — это подледный лов. Летом можно поймать кету, но это тяжело, потому что она объемная, большая, не каждый спиннинг ее потянет. А горбушу, которая поменьше, — пожалуйста. Иной раз бывает хороший улов…

Источник