Мобилизованный сапер рассказал о работе в зоне СВО: «ВСУ минировали своих «двухсотых»

В зоне СВО саперы идут первыми, пробивая коридоры в минных полях противника. Под огнем пулеметчиков, снайперов, беспилотников ВСУ они выполняют тонкую инженерную работу. Минируют подступы к российским позициям, чтобы обеспечить устойчивую оборону наших войск. В рядах российских саперов немало тех, кто был мобилизован осенью 2022 года. один из них — старший сержант Артем Горшков, который был награжден Георгиевским крестом IV степени и медалью Жукова. О тонкостях своей работы в зоне СВО он рассказал «МК».

фото: mil.ru

«Практика показала, что движение — это жизнь»

Мы встретили Артема Горшкова в госпитале имени Бурденко, когда приехали туда с концертной бригадой. Выясняем, что он родом из подмосковного Домодедова. О военной стезе никогда не думал. Окончил в свое время Социально-правовой институт экономической безопасности. Работал менеджером в лизинговой компании.

Через семь месяцев после начала спецоперации на Украине в России была объявлена частичная мобилизация. Артему пришла повестка. Соседи позвонили, сказали, что кинули ее в почтовый ящик.

— Мне сорок лет, дед был участником Великой Отечественной войны. Бабушка еще жива, ей 92 года. Как бы я мог смотреть ей в глаза, если бы вздумал прятаться от мобилизации?..

Срочную службу Артем в свое время проходил в отдельном мотострелковом батальоне Президентского полка. Закончил службу старшим сержантом.

— Как попали в саперы?

— Нас привезли в подмосковную Кубинку, в парк «Патриот». К нам приехали представители из гвардейской отдельной инженерной бригады, зачитали фамилии из списка. Я решил: раз меня назвали, зачем бегать и чего-то искать…

После подготовки в ноябре, как рассказывает Артем, у них был первый выезд «за ленточку», в зону СВО.

— Многое было непонятно, страшновато, но потом уже осмотрелись, стали выполнять задачи. Наша гвардейская отдельная инженерная бригада не была привязана к какой-то одной определенной местности. Куда приходила команда выдвигаться, туда и выезжали. Разминировали минные поля, устанавливали инженерные заграждения — как на отходе, так и перед первой линией, чтобы слету к нашим позициям никто не смог подойти. Минные заграждения — опора любой обороны. работать порой приходилось буквально в 200 метрах от позиций противника…

Саперы ходили, как говорит Артем, и со штурмовыми группами, и с разведкой — в зависимости от поставленной задачи.

— Вы же финансист, не технарь. Сложно было в минно-взрывном деле разобраться?

— Все пощупал своими руками, книжки почитал. Инструкторы хорошие попались. Все рассказали, всему научили, практикой обеспечили.

Как объясняет Артем, у саперов есть специальные тяжелые костюмы, но их чаще используют для работы в более спокойной обстановке.

— Они, конечно, хорошо защищают, но достаточно много весят. Передвигаться в них не очень удобно, они сковывают движения. А нам на передке приходится много ходить. К первой линии, как правило, подъезда нет. Как наши бойцы контролируют все подъезды, так и противник следит, чтобы мы технику туда не подогнали. Как показала практика, движение — это жизнь. Все наше обмундирование весит не менее десяти килограммов. Это штаны, куртка, бронежилет, разгрузочный жилет, в кармашках которого аптечка, нож, фонарь, в подсумках — запасные магазины к оружию. Ну и автомат всегда с собой.

— Какие миноискатели использовали?

— Стандартный армейский миноискатель ИМП-3. Он легкий и «видит» практически все: и противотанковые мины, и противопехотные. Этот прибор можно ронять, опускать в воду. С собой всегда брали несколько пачек запасных батареек. И, конечно, нож, щуп. рукой никуда лезть нельзя. Что-то нашел — аккуратненько, конечно же, не сверху, а сбоку щупом понажимал. А дальше уже ручками, ножом аккуратненько снимал. На месте накладным зарядом все это убрал (взорвал). Щуп с жалом-наконечником — удобная вещь, им можно где-то поковыряться, что-то им отодвинуть…

В ходу у саперов и специальный тактический крюк с веревкой — «кошка». Им можно зацепить на расстоянии и перевернуть подозрительный предмет. Саперные «кошки» используются для траления, что приводит к срабатыванию противопехотных, противотанковых, специальных мин с натяжными и обрывными датчиками цели. А еще — для снятия, сдергивания обнаруженных растяжек.

— Но главное средство поиска для сапера — глаза, — говорит Артем. — Появляются сейчас в зоне СВО и роботы-саперы, но они не везде могут пройти. Особенно это касается пересеченной местности. Мы работали больше по давно проверенной методике — с миноискателем, щупом, ручками, глазками. Повнимательнее. И пошли с богом…

Дело сапера, как говорит наш собеседник, — тихо отработать, остаться незамеченным и скрытно уйти.

Артем Горшков. фото: mil.ru

«Саперы всегда являются целью»

С подачи сослуживцев у Артема появился позывной «Пумба». Так звали героя диснеевского мультфильма — дружелюбного и самоотверженного бородавочника со светлым брюхом и розовым пятачком.

— Я человек высокого роста, до мобилизации был еще и довольно упитанный, — объясняет, улыбаясь, Артем.

Саперы, как рассказывает наш собеседник, действовали небольшими группами, чтобы не привлекать к себе внимание.

— Когда нужно было пробить проход в минных полях противника, обеспечить штурмовикам и технике безопасные коридоры, на пять человек брали с собой два миноискателя. Двое работали — трое контролировали обстановку. «Пробитые» тропинки, куда можно было наступать, а куда нельзя, обозначали скотчем, яркими ленточками. Договаривались об этом с теми, в чьих интересах работали.

Саперы всегда являются целью для противника. Боевики ВСУ ведут на них особую охоту.

— По нам долбили из минометов, с «птиц» — беспилотников. Мы брали с собой приборы радиоэлектронной борьбы, противодронные ружья…

Наш собеседник делится: нередко дроны ВСУ висели прямо над ними.

— Смотрели: если это был просто корректировщик, пустой, можно было и где-то пробежаться. Понимали, что пока он даст корректировку, пока с той стороны начнут отрабатывать по нам из минометов, мы должны выполнить задачу и успеть отойти.

Но нередко над саперами кружили и украинские дроны-камикадзе.

— Однажды мы попали под обстрел, который длился всю ночь. Над нами висела куча дронов. Держали нас. Обстрел был такой, что нельзя было поднять голову. Мы не могли долго выйти, вынести своих раненых бойцов…

Как говорит Артем, они от ВСУ постоянно ждали подвоха. Заминированными могли оказаться и оставленная ими подбитая техника, и ящики с боеприпасами.

— ВСУ минировали и своих «двухсотых». ничего руками трогать было нельзя, что-то передвигать тоже нельзя. Украинские боевики могли, например, и под тело, и под бронежилет запихнуть гранату без чеки.

Оставляли ВСУ нашим саперам и другие «сюрпризы».

— могли, например, на мину установить второй взрыватель, который срабатывал при перемещении боеприпаса. Просто сбоку делали дырочку, вставляли туда взрыватель и проволочку втыкали в землю. могли также противопехотную мину положить в штатное гнездо взрывателя противотанковой мины. Она по месту там четко встает. А под низ подсунуть еще мину-ловушку.

Все эти трофеи саперы, как правило, уничтожали методом подрыва на месте.

— никто тебя не дергал: что, мол, шумишь? Там и так все кругом бахает. Когда взрывали противотанковую мину, отходили от взрывной волны метров на 40. Если это был осколочный боеприпас, отходили в укрытие метров на 50, цепляли его «кошкой»…

Нередко, как говорит Артем, для подрыва они соединяли опасные находки детонирующим шнуром с тротиловой шашкой.

Миссия саперов в зоне спецоперации — сверхсложная. Как рассказывает наш собеседник, противник нередко задействовал системы дистанционного минирования.

— ВСУ использовали немецкие, французские системы дистанционного минирования. Доводилось нам сталкиваться и с американской противопехотной осколочной миной направленного действия М18А1 «Клеймор». Но основная масса боеприпасов у ВСУ — все-таки наследие Советского Союза.

Артем Горшков с талисманом, который сделала дочка. фото: Светлана Самоделова

— Применяли методы минирования и разминирования с помощью дронов?

— У нас в бригаде есть для этого отдельное подразделение. Саперы работают удаленно. Разминирование происходит с помощью накладного заряда. Обнаружили, например, противотанковую мину. Подлетает дрон, прицеливается, отцепляет накладной заряд, чтобы он лег сбоку или сверху. И отлетает сразу подальше, чтобы его не задело при взрыве. С помощью удаленного подрыва мин пробивается проход для группы. Также уничтожаются растяжки, к которым сложно подлезть. Дрон сверху зависает с грузиком, дернули за нитку, и все — бахнуло, можно двигаться дальше. Попадались нам и невзорвавшиеся украинские дроны-камикадзе. ВСУ обычно пускают по два-три дрона на одну цель, например, на машину.

фото: mil.ru

«Один осколок до сих пор сидит в ахилловом сухожилии»

В зону СВО Артем пришел на должность старшего сапера, а потом стал командиром саперного отделения. Под его началом было восемь человек.

В редкие свободные минуты, как говорит Артем, многие бойцы читали книги.

— Что находили в развалинах, то и читали. Помню, я подобрал роман украинского писателя Михайло Стельмаха о торжестве Правды над Кривдой. Главный герой — коммунист Марко Бессмертный, списанный по ранению с фронта, возвращается в украинскую деревню. И ведет новые битвы с разрухой и нуждой. При этом всеми силами старается возвратить людям веру в Счастье… Книга была издана еще во времена СССР. Когда читал ее, меня не покидала мысль, что мы с украинцами один народ. Только им националисты за 30 лет умудрились промыть мозги.

— С местными жителями доводилось общаться?

— С местными особо не общались, чтобы ни к себе, ни к ним не привлекать внимание. У ВСУ разведка тоже работала. Когда жили в деревне под Сватовом, к нам во двор, где был колодец, приходила за водой соседка. Относилась к нам поначалу с опаской. Помню, как-то заметила: «Разве я вам что-то против скажу, когда у вас автомат?» Я удивился, сказал: «Неужели вы думаете, что при разговоре с вами я могу использовать оружие?» Так действовала пропаганда. Долгие годы на Украине взращивалась ненависть к русским. С экранов телевизоров насаждалась мысль, что все русское — чужое. Эта женщина была из Лисичанска, потом она вынуждена была переехать в деревню под Сватовом.

Но очень многие местные жители, как говорит Артем, были рады приходу российских войск.

— Запомнил одну женщину, Ольгу Николаевну, которой было около 60 лет. Мы с ней общались. Она нас постоянно спрашивала: «Ребята, вы точно не уйдете? Не бросите нас?..»

В начале февраля Артема ранило. Их группа работала на переднем крае, устанавливала противотанковые мины.

— Отработали, начали отходить. Я стал перебегать дорогу, место там довольно опасное, пристрелянное. Мне показалось, что противник отработал по мне из миномета, но ребята, которые меня прикрывали, прилета не слышали. По всей видимости, я наступил на остатки неразорвавшейся кассетной натовской мины, эти мины мы окрестили «колокольчиками». Они похожи на цоколь от электрической лампочки, к которой прицеплена ленточка. ВСУ разбрасывают их с помощью 155-миллиметровых кассетных снарядов. часть зарядов не разрывается и лежит, взведенная, на земле. В одной кассете может находиться до 80 мин. Стоит их задеть — происходит детонация, взрыв.

С минно-взрывной травмой Артем попал в госпиталь, расположенный в ЛНР, потом его перевезли в Валуйки, а оттуда в Белгород. У сапера была посечена вся правая сторона, нога — начиная с пятки до колена, бедро, также были порваны маленькая мышь»>мышцы на руке. медики вытащили четыре крупных осколка. Из Солнечногорского военного госпиталя он попал в госпиталь имени Бурденко.

— руки—ноги целы, критических повреждений нет. один осколок, правда, у меня до сих пор находится в ахилловом сухожилии. Подлечусь и вернусь в зону СВО. Мне главное — не хромать, чтобы не ставить под угрозу работу группы…

У Артема трое детей. Своим талисманом он считает игрушку, которую для него сделала дочка. Еще у него есть именная футболка с его позывным и медальон, который подарила жена. На одной стороне медальона его позывной, на другой — молитва.

За отвагу, самоотверженность и личное мужество, проявленные в боевых действиях, Артем награжден Георгиевским крестом IV степени и медалью Жукова.

Источник